— А другой комнаты у тебя нет? — без особой надежды спросила она.
— Только родительская. Но там вам точно не понравится.
Спрашивать «почему» у Петровны желания не возникло. Она чуяла, что это как раз тот случай, когда «меньше знаешь — крепче спишь».
— Ладно, — произнесла она, уборка так уборка. Но советую поторопиться, я устала и хочу отдохнуть. Мне все-таки не пятнадцать.
И Алмус убежал за ведром.
В четыре руки они быстро привели комнату в божеский вид. Хотя устала Петровна чудовищно, поясница ныла, руки и ноги отваливались. «А поликлиник с врачами в этом мире нет”, - прокралась подлая мыслишка, но тут же была отброшена по причине неподходящего момента.
В чистом виде комнатка оказалась уютной (если выбросить из головы мысль о витающем духе покойницы). Заминка вышла только с постельным бельем — чистого комплекта в доме не нашлось. Петровна, которая за сегодняшний день и так превысила лимит терпимости, напрочь отказалась спать на белье, на котором умерла бабуля. К счастью, Алмус вспомнил, что белье после этого меняли, и вопрос решился. О том, правду ли говорит мальчишка, Петровна старалась не думать.
4
Был еще один вопрос, прояснить который Петровне хотелось как можно скорее. А именно — на что они будут жить. Вряд ли полторы тысячи российских рублей хоть что-нибудь значат в этом мире, а у мальчишки, судя по рассказу, и того не было. Оставалось вспомнить свой опыт выживания. И придумать что-то с ужином (на худой конец, еще оставались помидоры).
Петровна прилегла на кровать, дав отдых усталому телу.
— Если нет денег, надо их заработать, — заявила она. — Или что-то продать, — «например, меня», — мелькнула ехидная мысль.
— Я уже… — сидящий на сундуке Алмус вздохнул, — продал, что можно. Остальное не берут.
— А что у тебя есть? — поинтересовалась Петровна, приподняв голову с подушки. — Что не берут-то?
Мальчишка задумался.
— Да ерунда всякая, — признался он. — Я бы тоже не взял. Книжек немного, какие-то старые настойки бабушкины.
— Не старые, а выдержанные, — оживилась Петровна, чувствуя знакомый ветерок. — А книги — это вообще букинистическая ценность. Бешеных денег стоить могут.
— Да какое там… — махнул рукою Алмус.
— Какое-какое, да ты просто торговать не умеешь, — возмутилась Петровна, садясь на постели. Пойдем-ка оценим твои… наши владения.
— Ну пойдемте, — пожал плечами мальчишка. — Хотя чего там оценивать, сами увидите, — и, поднявшись с сундука, повел ее за собою.
На пороге Петровна оглянулась — взгляд в спину был таким ощутимым, что между лопатками зачесалось. Однако в комнате, конечно же, никого не было. «Нервишки разыгрались, — подумала она, — неудивительно при таких событиях».
В чулане возле кухни они откопали крошечный мешочек с мукой и кувшин с картофельным порошком, которому парень обрадовался как лучшему другу и пообещал приготовить чудесный ужин. Больше ничего съедобного не нашлось.
Зато несъедобного нашлось немало: целый ящик флакончиков с вонючими жидкостями, горшок с отвратительного вида мазью, куча книжек с какими-то заумными трактатами, которые не то чтобы понять, прочитать было невозможно. А еще старый баул со множеством застежек, три ржавые лопаты, огромный ботинок и плед, от которого воняло. Всё, кроме последнего, вызвало у Петровны огромный энтузиазм и, отослав Алмуса готовить ужин, она занялась предпродажной подготовкой, решив для начала рассортировать добытые сокровища, а потом уж обдумать хорошенько, как их представить в выгодном свете и сбыть с максимальной выгодой. Задача предстояла интересная, и Петровна, потерев руки, приступила к ней с энтузиазмом человека, нашедшего клад. Что, собственно, так и было.
Отвлек ее знакомый запах, от которого тотчас потекли слюнки, и Петровна поняла, что зверски проголодалась. Она отложила ботинок и двинулась кухню.
— Вот, — улыбающийся Алмус указал на стол, где благоухала тарелка с жареной картошечкой, — прошу к столу!
— Сейчас, — не в силах оторвать взгляд от гастрономического пиршества, произнесла Петровна, — только руки вымою.
Когда она мыла руки, тарелка стояла перед ее глазами, дразня поджаренными кусочками и заставляя сглатывать слюну.
Словно во сне, наскоро вытерев руки, она подсела к столу, взяла вилку и, нанизав на нее золотистый ароматный ломтик, отправила в рот и зажмурилась.
— Вкуснотища, — произнесла она. — Кто тебя научил так жарить картошку?
— Я ничего не жарил, — засмущался мальчишка. — Это магия.