– Много. Но не всё, через пару дней договоримся.
Сказано-сделано, Саня перешёл в Тверь и отправился на моей машине, с доверенностью в кармане, в московскую область.
Работа по превращению первого этажа в торговый зал заняла примерно неделю, вместе с предпродажной подготовкой товаров. Помимо неё я только открывал порталы туда-сюда и пропускал людей. Иван в тот же день исчез, а появился к тому времени, как магазин был готов к открытию – первый этаж заняли высокие шкафы со стеклянными витринами, на которых был расставлен товар. Хоть какое-то подобие магазина, хоть бы и примитивное – в этом времени и такого не сыщешь. Некоторые товары, как например, ручки, пришлось расставлять с выдумкой, исписывать ими по листу и выставлять рядом с этими же листами, в деревянных карандашницах. Карандаши тоже были, но не так дорого – перьевая ручка стоила десять рублей.
Да, у нас официально в ходу были рубли, а не ефимки и прочие разномастные монетки, типажи коих не счесть. Ефимок равнялся сорока пяти копейкам.
К слову, о птичках – рубль – это средняя зарплата. Обычный писарь в обычном приказе получал по сорок копеек в месяц. Для мужиков-работяг месячное жалование в пятнадцать копеек считалось стандартом, конюху платили где-то в диапазоне этих цен, так как с одной стороны хороший конюх на вес золота, а с другой стороны грамотность эта должность не предусматривает.
Цены я изучал в процессе исследования рынка. По всей видимости выходило, что средне-высокий класс – бояре и зажиточные купцы тратили от двадцати до ста рублей в месяц. К слову, цены в нынешнем времени были пропорциональны жалованиям – курицу можно было купить за одну-две копейки, килограмм хлеба – четыре копейки, а корова – два рубля. Коз сторговывали от тридцати копеек до рубля. У офицеров было полное раздолье – их жалование было от пяти до пятидесяти рублей.
Стоимость ручки у нас десятка, дюжина листов бумаги – рубль, дырокол, картонная папка и бечёвка для сшивания стоили пятнадцать рублей, в комплекте. Отдельно тоже можно, но более выгодно для нас. Один пузырь быстросохнущих чернил – пять рублей. Это канцелярский уголок, напротив него был уголок с косметикой для дам, вот тут порядок цен другой – Шанель, фирменный, уходил за сто рублей, что вдвое превышало жалование начальника архангельского гарнизона. Туши и тональные крема по тридцать рублей за баночку. Куча принадлежностей для душа – бальзамы и шампуни, старательно перелитые мною из пластиковых бутылей в красивые стеклянные флаконы, которые пришлось купить в своём времени по тридцать рублей, оптом. Зато тут это добавляло к и так недешёвому товару ещё три рубля стоимости.
Заканчивали коллекцию мужские одеколоны – простой, с запахом сосны уходил за десять рублей. Разница в цене с женскими обуславливалась тем, что одни вытребуют денег у мужей, которые не смогут отказать, а другим это нужно для себя, и тратить слишком много им не с руки.
В другом конце зала стояла полностью стеклянная витрина с немецким фарфоровым сервизом на дюжину персон. В нашем времени он стоил недёшево, а уж тут и подавно. Цену я поставил астрономическую – пять тысяч рублей. Рядом с ним стояла парочка витрин со стеклянной посудой и отдельно – сервиз с церковной тематикой. Цена в пятьсот рублей для церковной и тридцать рублей для стеклянной посуды так же была уместной с точки зрения целевой аудитории и качества. Как приятное дополнение к чайному сервизу презентовался цейлонский чай в жестяной баночке. С баночкой вышла вообще интересная история – пришлось погрузить её в кислоту и нагреть, что бы отошла вся краска. После этого опять в кислоты, а потом ещё и выдумать новую этикетку. Ради интересу поработал в фотошопе и распечатал этикетки с названием "Архангельский сервиз".
Остальной товар тоже получил этикетки, благо специальную клейкую бумагу и трафареты можно было найти в интернете. Пришлось сделать упор на сложности и снабдить каждую этикетку рисунком и надписью на местном языке. Пока я делал это, возблагодарил Петра Алексеевича Романова за реформу языка. Писать пиктограммами на каком-то диком языке было ужасно неудобно. А ведь впереди у меня была пиар-программа и издательство!
Итого, сумма товаров, выставленных на витринах превышала три тысячи рублей – изрядную долю добавляли мелкие товары, вроде мыл с самыми разными запахами, свечи самых чудных форм, вплоть до маленькой статуэтки нагой леди с фитилём над головой…
Единственный товар, для которого я сделал демпинг, причём дикий демпинг, это… мыло. Хозяйственное и дегтярное, оно в качестве антисептика шло по копейке за четыре куска. Я предполагал, что потребители быстро распробуют прелести чистоты – в советские времена бывало обычное хозяйственное заменяло все виды банных мыл, масел, шампуней и гелей. Чистота – залог здоровья. Именно такой рекламный слоган красовался на каждой пачке. Смотреть на окружающую грязь и потных, грязных мужиков, было не так уж приятно – такое ощущение, что тут все, либо аристократы, либо бомжи. В связи с надобностью увеличить потребление средств гигиены я планировал продолжить демпинг и сбавить цену до грошей. Возможность продавать сии товары была нешуточная – в России мыло хозяйственное стоило копейки и я мог позволить себе хоть эшелонами его вывозить… К слову, на складе оно занимало половину места – взял я пять коробок по сорок кусков мыла и был готов увеличить продажи максимально.