Найдя припрятанную капсулу с ядом, он ложится на кровать и включает снег. Прости меня, господи, шепчет Толик и раскусывает капсулу. Голова начинает кружиться, сознание уходит, под закрытыми веками загораются сполохи, потом растворяются в невнятное марево.
И тут врубается алерт: — Дорогой наш Анатоль, пожалуйста, ничего не предпринимай до прихода службы помощи, которая уже спешит к тебе. Ты нам нужен! Мы любим и ценим тебя!
Толик поднимает тяжелые веки. На потолке вспыхивают один за другим Ната, Чен, Мамми, Руслик, смутные через медленный вихрь снежинок. Комната наполняется голосами. — Толик, ты слышишь меня? — Какой яд ты принял? Руслик, ты не знаешь, что он принял? — Голоса то сливаются в гул, то вновь становятся отчетливыми. — Непонятно пока, сейчас приедут, разберутся. Что-то фторосодержащее, кажется. Ничего страшного. Я уже в пути, Чен. — Дорогой наш Анатоль, пожалуйста, ничего не предпринимай до прихода службы помощи, которая уже спешит к тебе. Ты нам нужен! Мы любим и ценим тебя!
— Толик, сынулечка, скажи хоть что-нибудь своей мамми. Почему так плохо видно?
— Снег. Вы-то не паникуйте, этого только еще не хватало, нажмите на Спокойно, в первый раз, что ли, ей-богу? Нажали?
— …помощи, которая уже спешит к тебе. Ты нам нужен! Мы любим и ценим тебя! Дорогой наш Анатоль…
— Где ж этот ебаный автономный источник? — вяло удивляется Толик теряя сознание.
УЧИТЕЛЬ ИСТОРИИ
Доброслав наслаждается.
Мясистые, жирные ученицы, вот они, пахнут потом и чипсами, можно протянуть руку и…
— Здесь представлены, Доброслав Мирославович, образчики Черняховского периода. На обломках черепков можно рассмотреть…
Да ни хера там нельзя рассмотреть.
— Простите, Эвелина, можно вас прервать?
— Да, конечно, Доброслав Мирославович.
Доброслав прикрывает раскосые глаза. Втягивает плоскими ноздрями воздух.
— Эвелина, девочка, у вас кончился пластилиниум?
Эвелина смущена.
— Э-э. Да. Но я думала…
— Нет-нет, все хорошо, ваши черепки выглядят, как бы это сказать, минималистически убедительно. Вы понимаете меня?
— Честно говоря… Пожалуй, нет. Да, точно, нет.
— Вы очень способная ученица, Эвелина.
Знойная сучка!
— Все свободны на сегодня, — объявляет Доброслав.
Ученицы и единственный ученик, как его? Не важно, покидают зал собраний. Как минимум на месяц. Кроме Эвелины.
— Да, Доброслав Мирославович. И это приятно.
— Что, Эвелина?
— Быть вашей способной ученицей, вы прекрасный учитель.
— Спасибо. Присядьте. Здесь не слишком… уютно, и все же…
— Очень уютно. Мне так нравится, когда вы употребляете такие… уютные слова. Уютно… Да. Что вы хотели сказать?
Эвелина посасывает трубочку миксера, но что там втекает в кровеносные сосуды складной рыжеволосой сучки… Бог весть.
— Я хотел бы поговорить с вами об истории. Ведь я историк, Эвелина.
Как бы ввернуть «бог весть»? Ладно, проехали.
— Я слушаю вас Доброслав Мирославович.
— Что есть история?
— Что?
— Нет, это я вас спрашиваю: что есть история?
— Моя курсовая работа кажется вам слабой?
Сладкая, пахнущая потом, чернилами, туповатая сучка.
— Возьмите, ну, биологию, психологию, астрологию, субысторию, политику — это история?
— Да.
— А почему?
— Я не прошла? У меня есть две недели на переподготовку, и я… — Нервничает, сладкая, теребит сенсор миксера, будто я не вижу. Ой, какая сладкая…
— Хотите чаю?
— Чаю?
— Ну, да. — Учитель наливает воды в электрический чайник, щелкает выключателем, чайник начинает утробно побулькивать, его прозрачное тело чуть заметно содрогается, пузырьки пара поднимаются и лопаются на поверхности, пока Доброслав высыпает в стакан чаинки заварки. Включает сухой дождь и музыку. Девушка вскидывает брови.
— Быдляк.
— Быдляк? Вы имеете в виду… массовое историческое сознание? Социум?
— Вы понимает меня с полуслова, Эвелина. Быдляк, единая и единственная реальность. И ее надо полюбить, Эвелина, полюбить по-настоящему, потому что…
— Но я еще не решила окончательно, хочу ли я стать историком…
— Спасибо за откровенность. Кем же вы собираетесь стать?
Во, пошло говно по трупам, как говорили в молодости. Нет, по трубам, кажется. Ну да, по трубам, при чем здесь трупы? Пора покупать новый миксер, этот не мешает ни хера или мешает какую дрянь — так и подохнуть недолго.
— Даже и не знаю… Нет, не знаю. Но у меня же еще есть время подумать, не правда ли?