И нашел. Вот ведь как.
— Я испугался тогда. У них что-то было в руках.
— А я понимаю. Конечно, страшно. А мне, знаешь, как было страшно? Но можно было закричать. По телефону в милицию позвонить.
— Да, у меня и телефон был. Прости, если сможешь.
— А ты б смог? Как звать-то тебя?
— Н.
— Н. А я вот Валера. Надо же, нашел. Ты под фонарем тогда шагал. Моя последняя надежда. Быстро так шагал. Мимо. Я твое лицо из миллиона узнаю.
— Я рад, что ты жив, Валера.
— А я как рад! Повезло мне. Жена возвращалась в это время со смены. Спугнула их.
— Так это твоя жена была? Молодец. Повезло тебе с женой.
— Да уж. А то б так и лежал. Ни один бы не подошел. Факт. Я, может, и сам бы не подошел. Ну, отмудохали хача, разборки свои. Или там вьетнамцы из общежития. Знаешь общежитие за овощным? Я, кстати, русский.
— Да я вижу.
— А жена, кстати, армянка. Надо же.
Н. не понял, к чему относилось «надо же»: то ли к жене, то ли к Н., то ли к жизни как таковой.
— Может, я могу помочь чем-то? — спросил Н.
Валера не ответил.
— Знаешь, ты мне снишься с тех пор. То есть не ты, а шум в кустах за стоянкой, и эти двое. Просыпаюсь в холодном поту. А кто они были?
Валера махнул рукой.
— Не нашли. Да и не искал никто.
— Понятно. Да, повезло тебе. Я правда рад, что ты жив.
Валера сидел понуро, плечи вперед. Кисти его рук, заметил Н., мелко тряслись.
— Ты говорил, ты можешь помочь, — промямлил Валера.
— Конечно! Может, тебе… нужны деньги? На лечение.
Валера заерзал на лавке.
— Да, лекарства дорогие сейчас. Таких лекарств на мою пенсию, сам понимаешь. Таких лекарств навыписывали… не веришь? — Валера сунул руку в протертый карман. — Я даже названий-то таких не слышал никогда.
— Так я схожу домой, принесу тебе деньги. Я же недалеко здесь.
— Да нет, куда ты пойдешь. Погоди. Ты эта… дай сколько есть, а?
Н. дал две сотенные. Валера молча смотрел, как Н. выгребает мелочь.
— Прости, — повторил Н., поднимаясь.
Валера тоже встал.
— Он, кстати, умер, — сказал Валера. — В больнице.
— Кто умер?
— Ну тот, которого ты оставил подыхать.
— А ты кто? — не понял Н.
— А я, как ты, мимо шел. Не знаю, как ты меня тогда не заметил. Я направо повернул, а ты дальше пошел. А Сергей помер, царствие небесное, проводили его. Сосед мой по подъезду оказался. Русский, кстати. А жена — армянка. Уехала к своим.
— Вот, значит, как.
— Ну да. Иду себе, смотрю, лицо знакомое. Думаю, где ж я тебя видел? И вспомнил. Ну да ладно. Пошел я. А за денюшки спасибо… Ну, бывай, мразь, — улыбнулся Валера, — глядишь, свидимся еще.
— Я — мразь? — не понял Н.
— Ну да, ты — удивился Валера. Он приволакивал левую ногу при ходьбе.
— А ты? Ты — мразь? — кинул вопрос в спину.
Остановился.
— Я — нет, — серьезно ответил он и поковылял дальше к метро.
Еще Н. снилось, что он — кусок сала в бумажке. Он лежит на полке в холодильнике. Справа от него — майонез Скит, слева — банка кукурузы Вондюэль с открытой зазубренной крышкой. В камере холодильника +5, но Н. не холодно.
Теплые пальцы хозяйки извлекают его из холодильника.
— Сальца б, хозяйка, к водочке, — доносится из гостиной пожелание пьяного гостя.
— Уже! — обманывает хозяйка.
Н. любит ее. Она отворачивает бумажку. Нож врезается в тело Н.
Больно, но терпимо. Хозяйка отрезает ломти от тела Н. Боль с каждым разом все слабей. И бледней сознание.
Потом снилась та же скамеечка, на том же бульваре. Но только на этот раз Н. — бывший пострадавший. Немолодой плохо одетый мужчина перекусывает рядом на лавочке.
— Вот я и нашел тебя, — говорит Н.
Мужчина смотрит на него мутными глазами с грязно-серой радужкой.
— Да-да. Тот самый. Кого ты оставил подыхать там, на бульваре за стоянкой. Я нашел тебя.
— Зачем? — спрашивает мужчина.
— Я должен сказать тебе одну вещь.
Н. понижает голос. Мужчина склоняется ухом к его рту.
Н. берет мужчину за волосы левой рукой, вытягивая правой ложку из внутреннего кармана. Остро заточенный черенок ее со сладким хрустом входит в шею мужчины.
МЕСТЬ МАКРЕЛИ
На кухне трое: сестра Людмилы Ивановны — Лиза, сын Лизы — студент Денис и Гриша, сослуживец Александра Федоровича. Лиза моет посуду, мужчины сидят за столиком допивают водку, закусывая недоеденными салатами. В квартире еще и Людмила Ивановна, вдова, но ее напоили валокордином и транквилизаторами, она уснула в маленькой спальне в разгар поминок. Остальные разошлись по домам.