Тотчас же гулко забрехали собаки. Ворота отворились не сразу, а после того, как возница отстучал по ним кнутовищем какие-то условные сигналы.
— Кто ж с этой стороны заезжает? — строго спросила высокая широкоплечая женщина. — Дороги людской не знаешь, что ли?
И она посторонилась, пропуская сани.
Двор оказался небольшим и сплошь заваленным бочками разных размеров. Они лежали, стояли, были втиснуты одна в другую.
Отхлынувшие от ворот собаки залезли в пустые лежащие бочки и брехали оттуда.
«Вот почему у них такой гулкий лай!» — догадался Петруха. И не удержался, тявкнул в ответ. Собаки недоуменно на миг примолкли, потом, все сразу, вновь залаяли.
— Привёз тебе, Маланья, поклон от кума Кузьмы, — сказал возница, — да Петрушку-скомороха в придачу. Поживёт у тебя малость, пока осмотрится.
Маланья внимательно оглядела Петруху: неказист, длинноносый, вихры словно кудель. На месте спокойно не стоит, словно его щекочет кто.
— Смотри не обижай парня! — продолжал возница. — У него здесь дело большое, доброе!
— Скоморохов обидишь! — подмигнув Петр ухе, широко улыбнулась Маланья. — Они люди дошлые, расторопные, на язык кусачие.
— А меня в другие ворота выпусти, — произнёс возница. — Недосуг мне.
— Ты хоть коня-то пожалей! — воскликнула Маланья.
Но возница так сурово взглянул на неё, что она пожала плечами — мол, вольному воля! — и зашагала по снежному месиву к противоположным воротам.
— Тут тебе, Петрушка, покойно будет, — подавая Петрухе с саней мешок и палки, произнёс возница. — Живи сколь захочешь. У Маланьи мужик скоморохом был, да помер тому две зимы. Смекай, парень: ежели, упаси бог, что худое случится, я тебя на дороге подсадил, ты богомазом назвался… Но-о!
Возница кивком головы простился с Петрухой и, ударив коня кнутовищем, вылетел в распахнутые Маланьей ворота.
Петруха успел разглядеть рыночную площадь, людей. Обычно дома, примыкающие к рынку, часто имели два въезда-выезда — на всякий случай.
— Пойдём, скоморошек, в избу, — по-матерински заботливо проговорила Маланья. — Не век же на морозе стоять!
В доме сладко пахло хмелем и солодом. Потрескивали в светцах сосновые лучины.
Два брата Маланьи — такие же, как она, рослые, широкоплечие — возились возле больших жбанов.
«Пиво варят», — догадался Петруха.
— Парень от кума с поклоном! — весело сказала Маланья, вводя Петруху. — Прошу любить и жаловать!
Пристроили гостя на лавку, за печь, в полутёмный, тёплый закуток.
Разобрал Петруха мешок. Вынул обруч складной, кукол осмотрел. Хорошо доехали, ни одна не раскололась. Но долго ли вообще-то глина продержится? Нужно у стариков спросить. Говорят, глину на огне закаляют, тогда она дольше служит…
Улёгся Петруха на свой новый зипун, снял новые сапоги. Гусляр Кузьма переодеться заставил. «Приметы спутать нужно, — пояснил он, — чтоб вид у тебя городской был!» Дал ещё Петрухе Кузьма бубен и гудок. Сказал: «Тебе одному работать, сам перед представлением играть будешь!»
Немного саднила нога — там, где чугунный браслет был. Видно, когда сбивали цепь, камнем ногу задели. Да ещё потом, когда Кузьма ногу из браслета высвобождал, оцарапали.
«В Колядце своим разумением, Петруша, обходиться будешь!» — вспомнились слова Кострюка.
«Что ж, всё при мне! — подумал Петруха. — А смекалка, как говорят, и на голом камне огород вырастить может! Нужно узнать о боярине Безобразове побольше. Расспросить народ, послушать стариков…»
Спать не хотелось. Хозяева ворочали бочки, переливали. Пиво булькало, шипело. В бочках слышались возня, вздохи — бродил хмель. По потолку гуляли кривые тени братьев-пивоваров.
Чтобы не терять зря времени, Петруха надел на руку Скомороха и пошевелил пальцами. Скоморох игриво повёл плечами, тряхнул головой.
«Как перехитрить боярина Безобразова? Как к нему подступиться? Надобно, видимо, к нему в дом попасть… или поговорить с кем-нибудь из челяди… Торопиться нужно. Как-то там старики скоморохи, живы ли ещё?..»
А кукла тем временем вертелась, крутила головой, приседала, кланялась, руками всякие кренделя выписывала.
Петруха пересадил Скомороха с одной руки на другую, снова заставил его размахивать руками, головой, танцевать, падать.
И вдруг почувствовал Петруха, что он в этом тёплом закутке не один.
Кто-то ещё был рядом с ним — невидимый.
Петруха поднял глаза и встретился с горящим азартным взглядом свесившегося с печки маленького человечка.
— Иди сюда! — тихо сказал Петруха.