— Вот и голос твоей кукле, — сказал Петруха.
Кукольник трижды поцеловал парня, потрепал его за льняные вихры…
Петруха решил побродить по рынку — присмотреть подарки Маланье и Васятке.
Время от времени то в одном, то в другом конце базара раздавались крики, очень похожие на голос Петрухиного Скомороха — это ребятишки кричали по-петрушечьи.
«Похоже получается! — подумал Петруха с восхищением. — Вот горластый народ».
Кто-то потянул Петруху за полу, и, оглянувшись, он увидел радостное лицо Васятки.
— Насилу тебя нашёл! — сказал тот по-взрослому солидно. — Обруч, палки, куклы домой отнёс. Ещё работа будет?
Петруха рассмеялся:
— Будет, непременно. Твоей маманьке подарок нужно купить! Идём поищем!
У купца, торговавшего различными материями, они выбрали кусок лазоревой тафты.
— Красиво? — спросил Петруха.
— Ох и красиво! — согласился Васятка. — Сколько рубах для кукол нашить можно!
— Много ты понимаешь! — засмеялся Петруха. — Это ж боярская одежда! Отнеси-ка это домой, да не оброни по дороге. И матери пока ничего не сказывай. Мы её потом удивим…
Васятка, кряхтя от неудобной ноши, послушно поплёлся к пивоварне.
Рыночная толпа шумела, как дубовая роща в сильный ветер, — волны гула гуляли меж торговыми рядами, то затихая, то вновь набирая силу. Вдруг в привычном мерном рокоте послышались возмущённо-испуганные голоса, раздался истошный крик.
Там, где мясной ряд смыкался с рыбным, схлестнулся, закрутился людской омут.
— Бродягу стражник изловил! — передавали друг другу люди, поднимались на цыпочки, чтобы лучше увидеть происходящее.
— Бобыля какого-нибудь неимущего!
— Уж, конечно, хе-хе, не боярина!
— Шёл-брёл мужик на базар, а попал на каторгу!
Петруха, молча работая локтями и плечами, пробивался к центру омута — туда, где виднелась рослая фигура стражника. Выбившись из сил, Петруха остановился, чтобы перевести дух.
— Мужичок-то, горемыка, лежит на земле, идти б яму не желает! — вытягивая и без того длинную шею, рассказывал один из зевак.
— Знать, понимает, что в яму никак нельзя! — рассудительно молвил крутоплечий, коренастый крепыш в драной шапке.
— Беглый, наверное.
— Я бы тоже убежал, да не знаю куда!
— Кабы знать да кабы ведать! Куда ни пойдёшь, голоднее всё одно не будет!
— Как помочь горемыке-то? — сказал коренастый. — Ведь пропадёт мужик!
Озорная мысль пришла Петрухе на ум. Он вынул из-за пазухи бубен и Скомороха.
Ударил в бубен.
Словно мешок монет разорвался, и звонкие кружочки бубенцами запрыгали по камням — раскатился по базару весёлый звон.
Люди, стоящие вокруг Петрухи, расступились, лишь только приметили куклу на его руке.
Петруха прикинул, что плечо длинношеего зеваки может послужить отличной сценой. Скоморох уселся на плечо, заверещал пронзительно:
— Живёт мужик бедно — плошки да ложки, а боле нет ничего! За что ж его, убогого, батогами трогают? Чем недоимки платить, когда самим не на что жить? Эй, стражник, старый бражник, отпусти мужика, не то обломают тебе бока!
Зрители захохотали. Стражник изумлённо озирался. Мужик — рваный, без шапки — встал с земли и с удивлением глядел на своего необыкновенного защитника.
— Хочу стражником быть, мужиков ловить да бить! — кричала кукла. — Только меня в стражники не берут! Хорошо, говорят, тебе и тут!
— Это Петрушка-скоморох! — закричал стражник радостно. — Ловите его! Держите его, люди добрые!..
Забыв о мужике, дюжий стражник ринулся, разгребая руками народ, к Петрухе.
— Я от князя утёк, от боярина-барина убёг, — громко вопил Скоморох, — а от тебя, стражник, старый бражник, и подавно уйду! Ищи ветра в поле, как счастья в мужицкой доле!
Тем временем мужик, которого стражник оставил без присмотра, исчез.
Петруха спрятал куклу за пазуху и юркнул в толпу.
Стражник растерялся, закрутился на месте.
Толпа смеялась, кричала, улюлюкала.
Петруха не спеша выбрался на спокойное место и весело поглядывал на затеянную им суматоху.
— Я тут! — кричал стражнику из толпы. — Эй, стражник-бражник!
— Вот он я! — кричали уже совсем в другом конце.
— Сюда, сюда! Держу Петрушку! — весело раздавалось за спиной стражника.
Рядом со скоморохом встал благообразный бородач в добротном полушубке.
«Знакомое лицо! — подумал Петруха. — Да это же сокольничий князя Брюквина! С которого началось „шляпное чудо“! Подозрительно на меня смотрит… Пожалуй, нужно отойти от греха подальше. А, впрочем, он же меня без бороды и усов не видел, авось не признает!»