— На, получай. — Князь вынул мешочек с золотыми монетами. — Там, может, и поболе, но это твоё счастье.
Посетители кружала сгрудились вокруг князя и Петрухи.
— Золото! Золото!.. — шумели вокруг.
Петруха всё же развязал мешочек и пересчитал монеты — их было на три меньше, чем положено.
— Ах, это меня, видно, обманули! — без всякого удивления воскликнул князь, добавляя три монеты.
Петрухе пришла вдруг в голову лихая мысль.
— Надо сделка оформить, — сказал он князю. — Чтобы потом не был большой спор…
Петруха кивнул дьячку, и тот подсел поближе, достал чернильницу, разложил перед собой бумагу.
— Числа такого-то, года такого-то… — выводил дьячок. — Кому продана шляпа? — спросил он.
— Шляпу земли греческой купил князь Брюквин! — произнёс Петруха.
В кружале наступила такая тишина, что стало слышно, как пенится в ковшах недопитая брага.
Хозяин кружала хихикнул, все посмотрели на него.
— Это от радости великой! — кланяясь князю, забормотал хозяин. — Не знаю, куда и усадить гостя дорогого!
— А кем продана? — спросил дьячок, как кот на сметану косясь на стоящий рядом жбан пива.
— Я есть грек, — сказал Петруха, — имя моё Хоромокс Ахуртеп. Смотри не ошибайся…
Дьячок, вдохновлённый видом пивного жбана, быстро закончил свою писанину, проставил продажную цену шляпы, оставил место для подписей.
Князь подписался, Петруха, как грамоты не разумеющий, поставил крест.
Затем снял шляпу, отдал князю. Брюквин прижал её к груди и, даже ни на кого не взглянув, быстро, видимо боясь, как бы старичок не передумал, вышел из кружала вместе с сокольничим.
— А грамотку-то князь забыл! — удивился дьячок.
— Завтра он сюда придёт, — произнёс Петруха, — тогда и отдадите ему… Пока пусть она у хозяина лежит.
И старичок странник с несвойственной его летам резвостью выскочил из кружала.
…На следующий день на улице, невдалеке от хором боярина Безобразова, остановились сани. Возница остался сидеть в них, а невысокий длинноносый парень с выглядывающими из-под куцой шапчонки русыми вихрами пошёл к боярскому двору.
Перед высоким деревянным тёсаным забором, в котором, как в крепости, были сделаны прорези-бойницы, паренёк казался совсем маленьким.
В широко распахнутых воротах боярского дома сновала туда и обратно челядь, приказчики, купцы и просители.
Во дворе суета была ещё приметнее: ржали кони, гремела кузня; скотники, псари, конюхи метались из одной двери в другую.
Где-то грозно рявкнул медведь.
«Видно, тот самый, — подумал Петруха, — которого князь изловил на охоте!»
Под каменными боярскими хоромами виднелись глубокие, как колодец, окна, уходящие под землю.
«И здесь ямы! — вздохнул Петруха. — Да, из такой, пожалуй, так легко не выберешься, как из Острожецкой».
К самому Безобразову не пустили — он собирался куда-то уезжать. Но Петруха попросил приказчика передать боярину, что принесли выкуп за скоморохов.
— Только слово ему про выкуп скажи — сразу боярин меня видеть пожелает, — уверенно произнёс Петруха.
Пока скоморох ждал ответа, он увидел князя Брюквина. Князь, проходя мимо, скользнул по Петрухе невидящим взглядом — словно на стол или сундук посмотрел.
«Ничего, княже, — подумал Петруха весело, — прошляпил ты золотишко!»
Он запустил руку за пазуху и побренчал мешочком с монетами. Тяжёлые! Как цепь колодная!
Вернулся приказчик, повёл Петруху в боярские хоромы.
Толстый боярин мешком сидел на широкой скамье, покрытой ковром.
— Деньги принёс? — спросил он, уставившись на мерцающую в углу лампаду.
— Вот они! — положил на лавку мешок с золотом Петруха.
— Сочти, — повелел приказчику боярин.
И, когда приказчик подтвердил, что всё в порядке, боярин сказал:
— Забирай скоморохов, и чтобы я больше о них не слышал. Попадутся вдругорядь — пенять будут на себя. Собакам отдам, на псарню!
Боярин посмотрел на Петруху. Взгляд у Безобразова был тяжёлым и пустым.
— Сам откуда?
— Скоморохи эти — дядья мне, — ответил Петруха смиренно. — Всё продали, чтобы только их выручить.
— Ну, иди с богом, — махнул пальцем боярин.
Петруха, сопровождаемый приказчиком, вышел из боярских хором, прошёл горницу, сени, вышел во двор.
Приказчик крикнул кому-то, чтобы сходили в яму и привели скоморохов.
Два исхудалых деда — один в зипуне, а другой в посконной рубахе, — едва передвигая дрожащие ноги, вышли во двор.
Щурясь от яркого света, ёжась от лёгкого морозца, они стояли, держась друг за друга.
У Петрухи даже слёзы на глаза навернулись: до чего довёл скоморохов боярин!
Он отдал свой зипун тому деду, который был в одной рубахе.
— Спасибо, внучек! — сказал дед. — Когда нас боярин-то к себе на житьё определил, ещё лето было… Не успел я зипуном разжиться!
— Вот, обменяли наши гусли на одну одёжку, — молвил второй дед, — так ею и прикрывались, чтоб не замёрзнуть…
— Кто ж за нас, внучек, такие-то великие рубли уплатил? — спросил первый дед. — Ведаешь, а?
— Десять ватаг сложились, — ответил Петруха. — С миру по нитке… А боярин здешний уж больно лютует, велел сказать, чтоб не попадались больше…
Петруха довёл дедов до саней. Молчаливый возница, тот самый, который привёз Петруху из Острожца, не жалел вожжей — лошадь быстро домчала сани до пивоварни.
— Дедов отвезём в ватагу, — сказал возница. — А ты, Петрушка, надумал ли к ватаге примыкать?
— Я уж лучше с куклами останусь, — тихо проговорил Петруха. — Ватаге ведь второй кукольник ни к чему…
— Вольному — воля! — перебрасывая вожжи из руки в руку, произнёс возница. — Ежели передумаешь, скажи Маланье!
Сани рванули и исчезли за поворотом.
Петруха пошёл в пивоварню.
Братья-пивовары возились, как всегда, с бочками. Маланьи и Васятки дома не было.
Взялся Петруха за куклы, кое-что починил, подправил, попробовал, как новый Скоморох работает.
Потом лёг в свой закуток, стал новый разговор Боярина со Скоморохом придумывать и не заметил, как задремал.
Проснулся оттого, что Васятка соломинкой в его носу пощекотал.
Чихнул, вскочил, принялся Васятку тискать. В пивоварне темень — солнце зашло уже. Не разглядел сразу, что Маланья притулилась у стола.
— Посидите смирно, баловни, — сказала Маланья. — А ты, Петрушка, такого натворил, что лучше носа из дому не высовывай.
— Что ж я ещё-то натворил? — Петруха ощупью отыскал лавку, сам сел, Васятку к себе на колено усадил.
— Приходит князь в одно кружало, ест-пьёт, денег не даёт. Хозяину говорит: «Шляпа заплатит». Хозяин отвечает: «Это, князь-батюшка, не та шляпа».
— Что ж хозяину ещё отвечать? — рассмеялся Петруха. — Про то, как он со мной в сговоре был?
— В другом кружале — то же самое, — продолжала Маланья. — Князь аж лицом почернел. Бросился в третье кружало, показывает шляпу — не та, говорят. «Как звали, кричит, этого странника? Где грамотка, которую дьяк писал?» Дали князю грамотку. Он прочёл и за голову схватился. «Поймаю, кричит, диким зверям скормлю этого скомороха!» Так и убежал. Народ-то грамотку взял, заставил дьяка читать. И как прочли греческое это имя навыворот — получилось «Скоморох Петруха».
— Не боюсь теперь князя, — сказал Петруха. — Дело моё сделано. А на земле я не один, не пропаду авось.
— И боярин теперь тебя ищет, и князь, — пригорюнилась Маланья. — Ох, поймают — пропадёт твоя головушка.
Петруха засмеялся.
— Чему радуешься? — обиделась Маланья.
— Боярина с князем жалко. Если меня боярин изловит, то князь останется с носом, а если князю повезёт, то боярину меня уже не поймать… А мы постараемся и от батюшки князя и от батюшки боярина уйти подальше… Верно?