Присцилла постоянно со всех сторон слышала о девушке, но ей не удавалось увидеть ее даже мельком. Мисс Феррис несколько раз заглядывала по делу, но получалось так, что Присцилла всегда отсутствовала. Ее имя было помещено на доске объявлений в связи с тем, что она держала у себя просроченные книги из библиотеки. Она даже написала доклад для одного заседания Немецкого клуба (Джорджи не говорила свободно по-немецки, поэтому затратила на него целую субботу); но ввиду того, что ее неожиданно вызвали из города, она не читала его лично.
Через месяц-другой после второго пришествия Кейт Феррис, у Присциллы гостили подруги из Нью-Йорка, для которых в кабинете устраивалось чаепитие.
— Я собираюсь пригласить Кейт Феррис, — объявила она. — Я настаиваю на том, чтобы узнать, как она выглядит.
— Правильно, — сказала Пэтти. — Я и сама хотела бы это узнать.
Приглашение было отослано, и на другой день Присцилла получила ответ, официально уведомляющий о том, что приглашение принято.
— Странно, что она посылает уведомление о принятии приглашения к чаю, — заметила она по прочтении, — но я все-таки рада его получить. Я хочу быть уверенной, что, наконец, увижу ее.
В вечер чаепития, после того, как гости разошлись и мебель расставили по местам, изнуренные хозяйки в несколько помятых вечерних платьях (как следствие изрядной толкотни, когда пятьдесят человек устраивают прием в помещении, предназначенном максимум для пятнадцати) вновь угощали парочку подруг сэндвичами с листьями салата и пирожными, которые их любезные гости не смогли осилить. Обсудили компанию и наряды, беседа несколько повисла в воздухе, и Джорджи внезапно спросила:
— А Кейт Феррис приходила? Я так была занята, передавая пирожные, что не посмотрела, а ее я особенно хотела увидеть!
— Точно! — воскликнула Пэтти. — Я ее тоже не видела. Это самая аномально неприметная особа, о какой я когда-либо слышала. Прис, как она выглядела?
Присцилла нахмурила брови. — Она не смогла прийти. Я высматривала ее весь вечер. Не правда ли, странно, притом, что она проявила такое внимание, прислав уведомление о своем согласии? Положительно, во мне растет нездоровый интерес к этой девчонке; я начинаю думать, что она невидимка.
— Я сама начинаю так думать, — промолвила Пэтти.
С утренней почтой прибыли букет фиалок и извинение от Кейт Феррис. — У нее произошла неизбежная задержка.
— Воистину необъяснимо! — объявила Присцилла. — Я пойду к секретарше, сообщу ей, что эта Кейт Феррис не значится ни в журнале, ни в справочнике колледжа, и узнаю, где она живет.
— Не делай опрометчивых поступков, — попросила Джорджи. — Прими дар богов и будь благодарна.
Но Присцилла держала данное слово и вернулась из кабинета секретаря, уверенная в себе и непокорная. — Она настаивает, что в колледже подобной личности не существует и что, должно быть, я ошиблась при написании ее имени! Вы когда-нибудь слыхали нечто более абсурдное?
— Это кажется мне единственным разумным объяснением, — дружелюбно согласилась Пэтти. — Возможно, это «Хэррис», а не «Феррис».
Присцилла посмотрела на нее угрожающе. — Ты лично читала ее имя. Оно было так ясно написано, как будто напечатано.
— Все мы склонны делать ошибки, — успокаивающе пробормотала Пэтти.
— А знаете что, — сказала Джорджи, — я начинаю думать, что все это — галлюцинация и что в действительности не существует никакой Кейт Феррис. Разумеется, это странно, но не более чем некоторые из тех случаев, о которых ты читала в учебнике психологии.
— Галлюцинации не присылают цветов, — пылко сказала Присцилла и величавой поступью вышла из комнаты, оставив Пэтти и Джорджи пересматривать их военную кампанию.
— Боюсь, это слишком далеко зашло, — промолвила Джорджи. — Если она станет чрезмерно надоедать секретариату, будет назначено официальное расследование.
— Боюсь, ты права, — вздохнула Пэтти. — Было очень весело, но она становится крайне впечатлительной по поводу данной темы, и когда мы одни, я не решаюсь упомянуть имя Кейт Феррис.
— Расскажем ей?
Пэтти покачала головой. — Не сейчас… я бы не рискнула. Она верит в телесные наказания.
Несколько дней спустя Присцилла получила очередную записку, адресованную почерком, которого она стала бояться. Она выбросила ее, не раскрывая, в мусорную корзину, но любопытство превозмогло, она вытащила ее опять и прочитала: