Английский язык был единственным предметом, по которому она не получала предупреждений; но ей было невдомек, что ее сочинения ходили по рукам различных преподавателей и что на кафедре о ней отзывались, как об «этой поразительной мисс Коупленд». Кафедра исповедовала теорию, что стоит девушке узнать, что она делает успехи, как она немедленно успокоится и будет полагаться на свою репутацию; и Оливия, как следствие, так и не узнала о том, какая она поразительная. Она выяснила только то, какая она жалкая и неуместная, и продолжала лить слезы в тоске по дому, сидя перед эскизом итальянской виллы, висевшим над ее письменным столом.
И именно Пэтти Уайатт впервые открыла ее миру. Однажды Пэтти заглянула в комнату к первокурсницам за какой-то надобностью (видимо, взять в долг спирта) и лениво взяла в руки кипу сочинений по английскому, которые лежали на столе в кабинете.
— Это чье? Ты не против, если я взгляну на них? — спросила она.
— Нет, можешь прочесть их, если хочешь, — сказала леди Клара. — Это сочинения Оливии, но она не будет возражать.
Пэтти небрежно переворачивала страницы, как вдруг ей в глаза бросился заголовок, и она принялась с интересом читать. — «Ловцы кораллов с острова Капри»! Ради всего святого, что известно Оливии Коупленд о ловцах кораллов с острова Капри?
— О, она живет где-то поблизости — в Сорренто, — сказала леди Клара равнодушно.
— Оливия Коупленд живет в Сорренто! — уставилась на нее Пэтти. — Почему ты мне не сказала?
— Я думала, ты знаешь об этом. Ее отец — художник или что-то вроде этого. Всю свою жизнь она прожила в Италии; оттого-то она такая чудаковатая.
Пэтти и сама однажды провела одну солнечную неделю в Сорренто и хмелела от одного воспоминания об этом. — Где она? — спросила она возбужденно. — Я хочу поговорить с ней.
— Я не знаю, где она. Возможно, гуляет. Она ходит на прогулку в полном одиночестве и никогда ни с кем не разговаривает, а когда мы зовем ее заняться чем-нибудь разумным, например, поиграть в гольф или баскетбол, она бездельничает дома и читает Данте в оригинале. Представляешь?
— Ну и ну, должно быть, она интересная! — удивленно сказала Пэтти и вернулась к сочинениям.
— По-моему, они восхитительны! — воскликнула она.
— А, по-моему, несколько странны, — сказала леди Клара. — Но есть одно довольно забавное. Оно было прочитано в классе — о крестьянине, потерявшем своего осла. Я найду его, — и она тщательно поискала в стопке сочинений.
Пэтти сдержанно читала, а леди Клара наблюдала за нею с оттенком разочарования.
— Тебе не кажется, что это хорошо? — спросила она.
— Да, я считаю, что это одно из лучших когда-либо прочитанных мной произведений.
— Ты даже не улыбнулась!
— Дитя мое, но это не смешно.
— Не смешно! Как, ведь группа хохотала до упада.
Пэтти пожала плечами. — Должно быть, твоя оценка удовлетворила Оливию. Уже февраль на дворе, а я едва перемолвилась с ней словом.
На следующий день Пэтти медленно шла с обзорных лекций домой и вдруг заметила, как Оливия Коупленд пересекла кампус, достигла Соснового Утеса и явно намеревалась прогуляться в одиночестве.
— Оливия Коупленд, погоди минуту, — позвала Пэтти. — Ты идешь на прогулку? Можно мне с тобой? — спросила, задыхаясь от скорого шага.
С нескрываемым изумлением Оливия согласилась и Пэтти пошла с нею рядом. — Я просто узнала вчера, что ты живешь в Сорренто, и хотела с тобой поговорить. Я была там однажды и считаю, что это самое восхитительное место на земле.
Глаза Оливии сверкнули. — Правда? — промолвила она, открыв рот от удивления. — О, я так рада! — И не успев опомниться, она уже рассказывала Пэтти про то, как она поступила в колледж, чтобы доставить удовольствие отцу, и как она любит Италию и ненавидит Америку; а о том, что она не рассказала, то есть, о своем одиночестве и тоске по дому, Пэтти угадала сама.
Она поняла, что девочка и правда поразительна и твердо решила на будущее принять участие в ее судьбе и заставить ее полюбить колледж. Но жизнь у старшекурсницы напряженная, занятая собственными делами, поэтому в последующие пару недель Пэтти редко виделась с первокурсницей, если не считать случайной болтовни в коридорах.