— Я искренне надеюсь, что нас ждет успех, — вздохнула Джорджи. — Если это не будет соответствовать прошлогодней пьесе старшекурсниц, я умру.
— О, успех гарантирован, — заверила ее Пэтти. — Какой бы ни была наша пьеса, все лучше, чем в прошлом году.
— А теперь клуб хоровой музыки исполнит две песни, — сказала Джорджи. — Слава богу, что они новые! — прибавила она пылко. — Оркестр сыграет увертюру, затем поднимется занавес. Беги и вели им к первому акту стоять наготове.
Лорд Бромли, стоя во всеоружии, с отвращением рассматривал банкетный стол. — Погляди, Пэтти, — позвал он, когда она торопливо шла мимо. — Взгляни на дрянь, которую сбагрила нам Джорджи Меррилс в качестве вина. Уж не думаешь ли ты, что я стану пить дурман, подобный этому.
Пэтти на мгновение замерла. — А что с ним не так? — спросила она, наливая немного в стакан и поднося его к свету.
— Не так? Оно сделано из смородинового желе с водой и смеси холодного чая.
— Я сама его приготовила, — сказала Пэтти не без некоторой гордости. — Чудесный цвет.
— Но мне придется осушить бокал залпом, — возразил возмущенный лорд.
— Уверена, что ни смородиновое желе, ни чай не могут тебе повредить. Скажи спасибо, что здесь нет яда. — И Пэтти поспешила дальше.
Клуб хоровой музыки исполнил две новые песни, отмеченные благодарными аплодисментами исстрадавшейся публики, и оркестр заиграл увертюру.
— Всем очистить сцену, — негромко велела Джорджи, — а ты глаз не отрывай от книги, — сурово прибавила она, обращаясь к суфлеру. — Во время репетиции ты дважды потеряла нужную строчку.
Угасли последние звуки увертюры, прозвенел колокольчик, и занавес раздвинулся в стороны, обнаружив Синтию, сидящую на садовой скамье в замковом парке (первоначально бывшем Арденским лесом).
Когда в конце акта занавес упал и аплодисменты сменились взволнованным жужжанием публики, Пэтти радостно обняла Джорджи. — Это в пятьдесят раз лучше, чем в прошлом году!
— Черт, и Тео Грэнби здесь! — возразила Джорджи с трепетом. (Тео Грэнби была руководителем прошлогодней постановки пьесы старшекурсниц.)
В начале четвертого акта занавес поднялся, и Пэтти протиснулась в весьма тесное пространство за балконом. К счастью, или, скорее, к несчастью, в этом месте в глубине здания находилось окно; Пэтти открыла его, уселась с одной стороны подоконника, а с другой стороны поставила наготове ламповое стекло. «Гром» должен был последовать нескоро, и поскольку недавно Пэтти выбрала астрономию в качестве факультатива, то время ожидания она коротала за изучением звезд.
На сцене дело приближалось к кульминации. Лорд Бромли великолепно изображал возлюбленного: публика принимала его всерьез вместо того, чтобы, как обычно, смеяться во время любовных сцен.
— Синтия, — умолял он, — скажи, что ты будешь моей, и ради тебя я брошу вызов всем. Я последую за тобой на край света. — Он с любовью заглядывал ей в глаза и ждал грома. Но висела гробовая тишина. Он продолжал ласково смотреть, в то время как зрители вскоре стали ухмыляться.
— Чертова Пэтти! — пробормотал он яростно. — Можно было предугадать, что она учудит что-нибудь этакое. Что это было? Ты слышала шум? — спросил он громко.
— Нет, — честно созналась Синтия, — я ничего не слышала.
— Притворись, что слышала, — шепнул он и они продолжали импровизировать. Через пять минут безнадежного барахтанья суфлер вновь вернул им утерянную нить, и действие продолжилось, причем публика, к счастью, не заметила, что чего-то не достает.
Десять минут спустя лорд Бромли декламировал: — Синтия, давай сбежим отсюда. Эти темные комнаты не дают мне покоя, их тишина давит на меня… — И тут случился «гром».
Сначала зрители слишком испугались, чтобы заметить, что и актеры были захвачены врасплох. Потом лорд Бромли, начинавший уже привыкать к экстренным ситуациям, взял себя в руки и удивленно воскликнул: — Чу! Что это за звук?
— Полагаю, это гром, — сказала Синтия.
Схватив ее за руку, он побежал обратно к балкону. — Подскажи нам наши слова, — вымолвил он, проходя мимо суфлера.
Суфлер выронил книгу и теперь не мог найти нужного места.
— Придумайте их сами, — донесся пронзительный шепот из-за балкона.
Пока оба носились взад-вперед и возбужденно смеривали взглядом сцену, наступила тишина. Тогда отчаявшийся лорд Бромли с мольбою простер руки. — Синтия, — завопил он достоверно страстным тоном, — я не вынесу этой чудовищной неопределенности. Бежим. — И они сбежали, опередив события на целых три страницы и забыв оставить письмо, которое известило бы Разгневанного Родителя о сложившихся обстоятельствах.