— Тут он так испугался, что не мог вспомнить. «Девятнадцать, — вымолвил он задыхаясь, — то есть двадцать.»
— Увидев его смятение, мисс Сара подумала, что он строит планы относительно некоторых наследниц, вверенных ее заботам. «Не понимаю, как Вы посмели сюда прийти, — сказала она сурово. — Я ни на миг не допускаю мысли, чтобы принять Вас в дом. Вы столь же молоды, сколь привлекательны». — С этими словами Рауль встал и дал деру.
— Когда Эллен на следующий день рассказала мисс Саре, что он спрашивал меня, ей стало ужасно стыдно, и она заставила меня написать ему, все объяснить, и пригласить на ужин; но дикие лошади больше так и не смогли затащить его в этот дом. С тех пор он боится останавливаться в Вашингтоне. Он всегда едет в спальном вагоне, без остановок, и говорит, что и тогда его преследуют кошмары.
— И поэтому он не приезжает в колледж?
— Да, — ответила Пэтти, — причина в этом. Я сказала ему, что у нас здесь нет дворецких, но он сказал, что у нас есть дама-преподаватель, а это так же плохо.
— Но мне показалось, ты сказала, что он придет на студенческий бал.
— На сей раз он придет.
— Ты уверена?
— Да, — сказала Пэтти угрожающе, — я уверена. Он знает, — добавила она, — что случится, если он не придет.
— А что случится? — спросила Близняшка.
— Ничего.
Близняшка покачала головой, а Джорджи поинтересовалась:
— Тогда почему ты не составляешь его программу?
— Полагаю, я могла бы это сделать. Я не сделала этого раньше, поскольку это все равно, что в некотором роде искушать Судьбу. Я не хочу быть причиной какого-нибудь действительно серьезного происшествия, которое может с ним произойти, — объяснила она несколько двусмысленно, вытаскивая карандаш и бумагу. — Какие танцы оставить за тобой, Люсиль? Джорджи, а у тебя третий танец не занят?
Пока они улаживали этот вопрос, послышался стук в дверь, оставшийся без внимания. Постучали еще раз.
— Что там? — спросила Присцилла. — Кто-то стучал? Войдите.
Дверь открылась, на пороге стояла горничная с желтым конвертом в руке. В сгустившихся сумерках она неуверенно переводила взгляд с одного лица на другое. — Мисс Пэтти Уайатт? — спросила она.
Пэтти молча протянула руку за конвертом, положила на письменный стол и посмотрела на него с беспощадной улыбкой.
— В чем дело, Пэтти? Ты не будешь его читать?
— В этом нет необходимости. Я знаю, о чем там говорится.
— Тогда прочту я, — сказала Присцилла, вскрывая конверт.
— Нога или рука? — поинтересовалась Пэтти с кротким любопытством.
— Ни то, ни другое, — ответила Присцилла, — это ключица.
— О, — проворчала Пэтти.
— Ну, что там? — настойчиво спросила любопытная Джорджи. — Прочти вслух.
«Нью-Хейвен, 29 ноября.
Играя в футбол, сломал ключицу. Честное слово. Ужасно жаль. В другой раз повезет больше.
Рауль.»
— Другого раза, — заметила Пэтти, — не будет.
III. Впечатлительный мистер Тодхантер
— Почту уже приносили? — Присцилла окликнула девушку в противоположном конце коридора.
— Не думаю. В нашу комнату еще не заглядывали.
— А вот и почтальон! — Присцилла налетела на девицу, разносившую почту. — Есть что-нибудь для 399-ой?
— Вы возьмете и почту мисс Уайатт?
— Да, я возьму все. Как много! Это все нам? — И Присцилла пошла по коридору, размахивая висящей на веревочке тетрадкой и вскрывая на ходу конверты. В этот момент к ней присоединилась Джорджи Меррилс, которая точно так же держала тетрадку за веревочку и размахивала ею.
— Привет, Прис, идешь на английский? Помочь тебе нести твою почту?
— Спасибо, — сказала Присцилла, — можешь оставить себе большую ее часть. Итак, это, — прибавила она, вытаскивая голубой конверт, — реклама кольдкрема, без которого не может обойтись ни одна дама; а это, — извлекая желтый конверт, — реклама говяжьего экстракта, без которого не может обойтись ни один работник умственного труда; этот, — вытаскивая белый конверт, — хуже всех, поскольку выглядит, как официальное письмо, но на деле ничто иное как послание, адресованное «Уважаемой сударыне» и гласящее, что мой портной переехал с Двадцать второй на Сорок третью Улицу и надеется, что я по-прежнему буду оказывать ему содействие своим покровительством.
— А тут, — продолжала она, переходя к корреспонденции своей соседки, — кольдкремовое и говяжье-экстрактное письмо для Пэтти и одно из Йеля; видимо, это Рауль объясняет, почему он не смог приехать на студенческий бал. Хотя толку от этого мало. Ни один смертный мужчина не заставит ее поверить, что он сломал ключицу не преднамеренно. И я не знаю, от кого это, — продолжала Присцилла, рассматривая последнее письмо. — На нем значится «Отель А…, Нью-Йорк». Никогда о таком не слышала, а ты? И почерк мне тоже не знаком.