— Хорошей породы он, видно, и кровь у него горячая, говорить нечего. Я тут в календарике помечаю: как очередная пройдет, так черточку ставлю. Чего смеешься? Все эти девочки, знаешь… не сегодня, так завтра. Да и пестунов этих вокруг хватает. Не упустят момента попользоваться клубничкой.
— Времена такие. Вот сколько молодых без дела болтается. Каждый, само собой, хочет урвать побольше, пока всех тут нас под корень не извели. Нам еще повезло, хоть что-то перепадает. Слава богу, хозяин держит ухо востро.
Колокола звонили медленно и торжественно. Процессия двигалась по улицам, а народ толпился позади, разглядывая статуи святых. По бокам тянулись нищие, крестясь и распевая молитвы, прося у неба помощи и милосердия.
— Хозяин, вас уже зовут.
Коммерсант застегнул жилет, выпустил на живот золотую цепочку, одернул визитку и вышел на улицу, чтобы войти в середину кортежа, который проходил как раз мимо магазина.
Священник подал знак и передал ему позолоченный крест, на котором израненный миниатюрный Христос, свесив голову на грудь, обращал к миру свое искаженное страданиями лицо.
Другие взялись за носилки со статуями, набросив поверх кашемировых костюмов порыжевшие мантии. Коммерсант переступал медленно, вглядываясь в лицо Христа, растроганный и серьезный.
Колокольчик регента нарушил однообразие. Нищие вскинулись, испуганно оглядываясь, и с удвоенным усердием затянули молитвы вслед за голосом священника, перечислявшего имена святых.
На углу, уже на повороте к собору, глаза Коммерсанта вдруг выхватили в толпе девушку, которая была накануне у него в кабинете. Она смотрела на него, как загипнотизированная. Коммерсант кашлянул, и она увидела, как он подмигнул ей уголком глаза, по-хозяйски усмехнувшись. А в руках у него все также плыл Христос, храня глубокую печаль в добрых глазах. И по улицам все также шли торговцы, богатые наследники, другая солидная публика, пронося священные изваяния и неспешно переступая в такт песнопениям. Перед входом в церковь, освещенный свечами, весь этот разноголосый хор присоединился к тем, что уже вошли внутрь.
На улице несколько бродяг яростно ругались из-за чего-то, не обращая внимания на Христа, которого так горестно нес Коммерсант.
А с высоты небес на все это взирал бог; и хляби небесные, разверзшись, обрушивались в море.
Он простирал над людьми свое безграничное милосердие, безмолвно глядя на дела их, а воды все текли в двух шагах от земной тверди.
— Мария! Об эти бифштексы можно сломать зубы. Забери их и скажи кухарке, что я человек, а не собака. Пусть там откроют банку салями, и принеси красного вина. Да, да, из той бутылки «Гатао». Поживей, девочка!
Горничная исполнила все в два счета, разгоняя полотенцем мух по дороге, чтобы хозяин, не дай бог, не рассердился. Губы серьора Жоаозиньи поблескивали от жира, когда он залпом опрокинул бокал вина, прищелкнув языком от удовольствия. Потом Мария подала пирог, и сеньор Жоаозинья вволю отведал его горячей, дышащей плоти. Пенистое вино в хрустальном бокале также было оценено по достоинству. На сладкое Мария по знаку хозяина выставила хрустальную компотницу с клубникой, политой сиропом. Выпив кофе для улучшения пищеварения, сеньор Жоаозинья осенил себя крестом, откинулся на спинку кресла и велел подать портсигар из кармана жилета. Достав сигару, он не спеша выкурил ее, отрешенно смакуя и пуская дым колечками. Потом веки его смежились, рот слегка приоткрылся, и он заснул сном праведника.
Живот сеньора Жоаозиньи вздымался и опускался в такт дыханию. Неслышно ступая, вошла горничная и, ослабив пояс на животе хозяина, также неслышно вышла. Потом прикрыла двери и разогнала мух. Сеньор Жоаозинья спал, наслаждаясь покоем своего дома, своей холостяцкой жизнью, хорошим пищеварением и сном, в котором он за три тысячи покупал земли, стоившие тридцать.
Услышав колокольчик, горничная пошла к двери.
— Нет, сейчас нельзя. Сеньор Жоаозинья у себя. Придите попозже, пожалуйста.
— Я тогда подожду, когда он выйдет в лавку. Надо одно дело обсудить.
— Хорошо. Кинтино Балука, не так ли?
— Да; передайте, пожалуйста, хозяину, что я по поводу того участка на горе.
Горничная закрыла дверь и стала ждать, когда проснется хозяин, чтобы сообщить ему еще об одной плантации, продающейся за сущие гроши.
Из комнаты доносился храп сытого борова, у которого с легкими все в порядке.
Запрещенная песня