— Ребело, это слово означает того, кем ты никогда не был.
И она улыбнулась, увидев на его лице удивленную, вопросительную гримасу.
— Того, кем я никогда не был?
— Именно.
Она снова улыбнулась и снова увидела, что муж заинтригован. Его лицо, бледное, усталое, преждевременно постаревшее, внезапно прояснилось: он
понял, кто это, кем он никогда не был, здесь не могло быть ошибки. Он всегда вел примерную жизнь, на службе и вне службы, не украл ни единого тостана, кому бы он ни принадлежал, так что если дело в этом, то у него нет ни малейшего сомнения:
— Вором.
Она с трудом сдерживала смех.
— Значит, будет: идеальный вор.
— Да, идеальный вор.
Она больше не могла сдерживаться, и смех прорвался неудержимыми раскатами. Все это имело для нее особенную прелесть, очарование, потому что было связано с переводом «Ап ideal husband» Оскара Уайльда, величайшего английского писателя, который в свое время выбивал сто из ста, который сидел в тюрьме, за что — ей со смешком поведала Арлетта, женщина одинокая и знавшая о мужчинах в тридцать раз больше, чем замужние женщины. Но это не сделало его менее великим. И вот сейчас она переводила «Ап ideal husband», а все благодаря той книге. Чья она была? Агаты Кристи? Да, благодаря детективу, купленному у хозяина книжной лавки, а точнее благодаря тому слову «week-end», которое усердный переводчик решил добавить от себя. А если еще точнее, то даже не благодаря детективу, автора которого она едва помнила. Настоящие причины лежали глубже: в изменении условий ее жизни, такой легкой здесь и очень отличавшейся от той, которую она вела на родине, где приходилось готовить еду для брата, отца, матери, племянницы, ходить на рынок, бесконечно стирать белье, гладить, убирать, везти на себе весь воз забот о полунищих родственниках — да что говорить об этой изматывающей борьбе за существование.
Она всегда благословляла решение Ребело переехать на Острова. Он знал, что делал: еще до женитьбы говорил, что надо уезжать в Африку, только там он сможет заработать на жизнь. И действительно, после переезда ее жизнь изменилась к лучшему: что бы там ни говорили, теперь у них появились деньги, она избавилась от бесконечных мелких забот. Она могла это оценить после многих лет лишений и считала, что она это заслужила.
Но, боже мой, как летят годы: прошло пять лет, волосы ее поседели, шляпа с букетиком пестрых цветов вышла из моды, костюм, когда-то современного покроя, из хорошей материи, сшитый у приличной портнихи в Коимбре, требовал замены. Она вспомнила, как сходила с корабля на эту африканскую землю, о которой знала из учебников географии и помнила, что острова делились на две группы: Наветренные и Подветренные. В тот поздний октябрьский вечер она шла так торжественно, что прохожие оборачивались ей вслед. Она шла под руку с мужем, который три месяца нетерпеливо ждал ее, и вид ее был настолько необычен, что какой-то субъект у двери аптеки Тейшейры сказал:
— О, эта женщина издалека.
Так начался новый этап в ее жизни: просторный дом с прислугой, деньги, о которых она и не мечтала, освобождение от бесконечных забот и хлопот: сегодня — гости, завтра — бал, день рождения, собрание в «Гремио», встреча со знакомыми в церкви или на пляже в Матиоте. Постепенно она становилась полноправным членом общества Минделу, жила спокойно и счастливо, радуясь открывшимся возможностям. Где ее муж мог бы получать такие деньги? В метрополии об этом и речи быть не могло. Недаром он так стремился в Африку.
Эти последние пять лет она прожила совсем неплохо. Правда, у нее осталась тайная неприязнь к местным жителям. Появилась эта неприязнь давно, со временем видоизменялась, теряла остроту, но подавлять ее она не считала нужным, да и с какой стати?
Достаточно того, что они черномазые, говорила она своей подруге Жульете Маркес, тоже белой, тоже из метрополии, хотя совсем непохожей на Эстер, но всегда соглашавшейся с ней из вежливости и нежелания спорить.
Все они здесь черные, даже блондины, дети от смешанных браков, тоже мне раса!
— Дона Жульета, вы не были в Прае? Никогда?
Ее подруга не жила в столице и никогда ее не видела.
— А в чем дело, дона Эстер?
— Знаете, там нет такого смешения. Здесь куда ни пойдешь — на бал, в «Гремио», на любой праздник, — всюду одно и то же: эта ужасная мешанина.
Жульета, имевшая большой жизненный опыт, с готовностью поддержала беседу:
— В Африке черный — это одно, а белый — другое. Конечно, никто с ними не обращается плохо, просто черный — это черный, а белый — это белый. Каждый знает свое место, так и должно быть.