Жокинья остановился в пансионе Марии Ле, одноэтажном домике с двумя комнатами и общей столовой для приезжих. На гостеприимство Марии Ле никогда нельзя было рассчитывать. Она частенько выпроваживала жильцов, захлопывая у них перед носом дверь, потому что ей куда больше нравилось торговать поросятами и курами, чем прислуживать постояльцам, готовить им еду и стлать постели. Это была женщина со странностями. Резкая и нетерпеливая, она с удивительной легкостью становилась вдруг воплощением вежливости.
Хозяйка наотрез отказалась поместить в пансионе Мане Кина. Хотя пока обе комнаты пустовали, но часа в три она ожидала племянника кумы с Сан-Висенте. Бразилец ничего бы не имел против, если бы крестник ночевал в его комнате, но Мария Ле и слышать об этом не хотела. Комнатушки у нее в доме тесные, жара в них стоит нестерпимая. Поэтому она никак не может допустить, чтобы двое постояльцев разместились в одной комнате, пусть уж ее извинят. Таким образом эта женщина проявляла свою любезность. Мане Кин успокоил крестного: у него найдется где переночевать. Всякий раз, когда он задерживается в Порто-Ново, он неизменно останавливается у своего приятеля Мариано. Жокинья прилег на жесткой, скрипучей кровати с набитым кукурузной соломой матрацем. Его мучил голод, но еще больше усталость после долгого пути. Мане Кин поставил у окна саквояж крестного и маленький самодельный ящик с обмотанной тряпкой проволочной ручкой, заменявший ему чемодан. Окно было забрано железной решеткой из курятника, чтобы постояльцы не боялись оставлять его открытым, — так удавалось и помещение проветрить, и воровства избежать. Недавно побеленные стены и потолок радовали глаз чистотой. Вытирая фартуком руки, Мария Ле появилась в дверях.
— Комнатка премиленькая, сеньор, просто игрушка. Лучшая в пансионе. Во второй комнате нет окна на улицу. Я приберегла ее для племянника кумы, он должен вот-вот приплыть с Сан-Висенте на фелюге «Цветок моря». Надо поскорее повесить занавеску, сразу станет уютнее. А теперь заказывайте, дорогой гость, что вам угодно покушать.
— С удовольствием. Однако прежде я хотел бы узнать, чем вы располагаете.
— Яйца найдутся. Только скажите, сеньор, как вам их приготовить. Я ведь мастерица готовить яйца на любой вкус. — Говоря это, Мария Ле нервно кривила губы и все поглядывала на гостя, желая определить, какое впечатление производят ее слова. — Есть также колбаса и картошка. Можно поджарить картофель, английский или сладкий, по вашему усмотрению. Отыщется, конечно, и гроздь спелых бананов…
— Чего же лучше, — обрадовался Жокинья. — А нет ли у вас кашупы? — спросил он, подражая говору жителей Сан-Висенте.
— Ах, какая жалость! Вчера оставалось немного в котле, да явилась орава парней из Паула и все дочиста смолотила. Говорят, никто в Порто-Ново не умеет готовить кашупу так, как я. Придумают же! Во всяком случае…
— Не беда. Без кашупы еще никто не умирал… — прервал ее излияния Жокинья. — Приготовьте нам яичницу с колбасой и жареной картошкой. Побольше картошки. Для меня и для моего крестника. Да подайте к столу гроздь бананов.
— Боже милостивый! Зачем же вам целая гроздь?!
— Не смотрите на меня так грозно, я пошутил.
Мария Ле бросила на Мане Кина подозрительный взгляд.
— Это и есть ваш крестник? — осведомилась она, скривив рот почти до уха.
— И не забудьте подать хлеб и вино.
— Вино? Вина-то у меня как раз и нет. Обычно оно у меня водится, но в последнее время никто не спрашивал. А чего его зря держать, только прокиснет. Но если вы дадите денег, сеньор Жокинья, я могу послать за вином…
— Присаживайся вон на ту лавку, — пригласил Мане Кина крестный, едва хозяйка покинула комнату. — После завтрака выйдем вместе, надо кое-что купить. Тебе нужна новая фуражка, чтобы отправиться на Сан-Висенте в приличном виде. А там уж приоденешься как следует.