- О прощении молю, святой отец! - возопил Янесиус, - Не желал я зла братиям нашим! Не желал оскорбить труды преподобного Иллария, лишь изложил их в канонах благозвучия по усмотрению своему! Злые языки наговаривают на меня, недруги преследуют меня! Прости, святой отец, прости, ибо искренне покаяние мое!
- Не испытывай терпения Господа нашего! - громыхнул аббат, встав из кресла и выпрямившись во весь рост. Преподобный Мазина отличался маленьким ростом, но сейчас, в гневе, он показался Янесиусу огромным. И грешник в страхе пал ниц и тихонько завыл.
- Не поверю более слову твоему! - продолжал Мазина, усаживаясь обратно, - Не снизойдет более слух мой к притворному покаянию твоему! Последнюю возможность даю тебе, Янесиус, встать на стезю добра, избежав геенны огненной. Примешь епитимью, исполнив приказание мое. Встань, подойди ко мне.
Брат Янесиус быстро встал и виноватыми семенящими шажками приблизился к преподобному.
- Пришло мне донесение от легата Святого престола, отца Иллария. И сообщает преподобный новость, весьма огорчительную. Есть подозрения, что бесовскими ухищрениями возродился в Швице Дезидерий Окаянный.
При этих словах вмиг побледневший Янесиус в ужасе отшатнулся.
- Просил меня Илларий лишь на него возложить тяготы возвращения Дезидерия в горнило преисподней, - продолжал Мазина, устало прикрыв лоб и открытый глаз узкой ладонью, - и обещал я это ему. Но гложет меня забота о безопасности легата, ибо велики и злы происки сатанинские. А потому утром последуешь ты в Швиц, что на берегу Ловерецкого озера. И будешь там тенью Иллария, и примешь смерть за него, если потребуется. Утром зайдешь к брату Деметрию, возьмешь письмо для Иллария и содержание на дорогу. А теперь ступай. Я помолюсь за тебя.
Преподобный дождался, пока за Янесиусом закроется дверь и поднял голову. Оба глаза его были открыты. Он зажег еще три свечи и притянул к себе шкатулку, из которой достал свиток, развернул и стал читать.
- Прав ты, брат Илларий, и светел твой разум, - тихо прошептал аббат - Нечистую игру затеяли псы, мало им пролитой невинно крови. Не зрит Святейший, что в честолюбии своем зло творит магистр доминиканский, инквизицией прикрывая корысть свою и стяжательство.
Аббат не был голословен в cвоих выводах. Изящный бювар на его столе был полон донесений. И из каждой бумаги следовало, что всё большего влияния хотелось Великому Магистру ордена Святого Доминика. Мало было ему двадцати трех провинций от Рима до Трапезунда и шестидесяти монастырей. Мало было Конгрегаций униатских от Гюрджистана до Персии, мало было армянских монахов-вардапетов, что создали за Черным Морем пятьдесят монастырей Ordo Armeniorum citra mare. Магистру была нужна новая война, и он готов был возродить альбигойскую ересь своими руками, чтобы утопить ее потом в крови. И невинную женщину, пусть и отродье Дезидерия Кублы Альбигойского, он был готов предать огню и из гибели ее извлечь выгоду. Смерть одной женщины - невелика потеря. Но станет она той искрой, из которой раздует доминиканец пламя войны с вымышленными еретиками, и из той бойни выйдет победителем, упрочив положение свое, как было двести лет назад. Слеп в доброте своей Его Святейшество Папа Сикст и не зрит опасности. Вчера только встречался аббат с доблестным рыцарем, доном Хуаном де Суньиги, коего прочил в гроссмейстеры ордена Алькантара. И поведал ему Дон Хуан, что в славном граде Болонье, в доминиканском монастыре, некий молодой монах по имени Джироламо Савонаролa, развращает братьев стихами о падении церкви и о порочности пап. И все это непотребство с одобрения настоятеля.
Потому большие надежды возлагал Мазина на преподобного Иллария, и молился об успехи миссии по вызволению из доминиканских лап невинной женщины.
Аббат Игнасиус устремил взгляд широко открытых светлых глаз в сторону окна, где вдруг в неверном свете луны и мерцающих свечей привиделись ему две человеческие фигуры - темноволосого мужчины и светловолосой женщины.
- А почему ты выбрал именно бенедиктинский орден? - спросила женщина. - Насколько я помню, с появлением нищенствующих монахов он сильно потерял в уважении.
- Ну... Ordo sancti Benedicti - первый монашеский орден Европы. Собственно, с него и началось устройство орденов. Вот этот самый монастырь - Монтекассино - как раз и основал святой Бенедикт Нурсийский в пятом или шестом веке. Так что бенедиктинцы - первопроходцы и влияние их на историю вообще и историю Европы в частности огромно. Христианство в Европу несли именно они, да и государства формировали они, в конечном счете. Все любят истории про друидов, а мало кто знает, что друидское сопротивление сломил как раз орден бенедиктинцев. И сопротивление гностиков тоже он уничтожил. А почему Илларий у меня бенедиктинец... Видишь ли, бенедиктинцы - это единственный орден, отказавшийся марать себя охотой на ведьм. В этом деле францисканцы с доминиканцами отличились. А бенедиктинцы слыли монахами просвещенными и гуманными. Даже девиз их не такой кричащий, как у остальных орденов - Ora et labora, Молись и Работай. Потому мои бенедиктинцы - не охотники на ведьм, им нужна истина и вера. И ты знаешь, этот орден и сейчас считается опорой Ватикана.