- Жаль, что ты мало даешь таких экскурсов в самом тексте, Андрей. Они сделали бы текст на порядок на порядок насыщенней. Но это мы еще обсудим. Продолжай, не отвлекаю тебя. Да и аббат, я вижу, отвлекся.
Аббат Игнасиус устремил взгляд широко открытых глаз в сторону окна, где в неверном свете луны и мерцающих свечей таяло изображение двух человеческих фигур - мужской и женской.
Преподобный перекрестился и видение исчезло.
- Бессонные ночи рождают чудовищ в разуме человеческом, - пробормотал аббат и продолжил чтение бумаг.
У базельской ратуши толпились люди. Весть о том, что сам Великий Бенедиктинец допрашивает свидетелей по делу вдовы Эммы Кубла, быстро разлетелась по городу. Почтенные горожане, не избалованные вниманием папского престола, подтягивались к центру города в твердой уверенности, что именно им есть что сообщить легату по существу вопроса.
Однако Илларий не проявлял к собравшимся ни малейшего интереса. Вот уже два часа сидел он в прохладном зале ратуши, попеременно допрашивая судью, бургомистра, базельского инквизитора, вдового герра Циммера и городского аптекаря, почтенного герра Шмуле. По мере выяснения подробностей бенедектинец все больше и больше мрачнел. Сейчас он сверлил глазами герра Циммера. Но и под леденящим душу взором Иллария дородный герр Циммер умудрялся сохранять присущую ему невозмутимость и степенность.
- Нет, нет, герр святой отец, я лишь пересказал фрау Кубла историю, слышанную мною от почтенного герра судейского грефье. А о том, что из яйца, петухом снесенного, василиск вылупляется - так о том я не ведал и зла Эмме не желал. Потому, как имел в отношении нее благочестивые намерения. Женщина она была вдовая и жила в набожности и целомудрии. И о том сказал я герру судье, когда постановил он сжечь дом вдовы Кубла и конфисковать ее имущество.
Великий Бенедиктинец перевел взгляд на судью, и герр Ханнеке смущенно заерзал в своем кресле. Всему Базелю было известно, что птичье поголовье, конфискованное у фрау Кубла, перекочевало в собственность герра судьи, и в конечном итоге было съедено почтенным его семейством. Оценив реакцию судьи, преподобный Илларий хмыкнул и поднялся. За три дня пребывания в этом городке он возненавидел весь базельский нобилитет. Ведь именно их стараниями почтенная женщина, скорее всего, обратилась к силам зла. Иначе нечем было объяснить ее появление в проклятом замке рода Кубла, ее внезапную беременность почти сразу после суда и внезапное обогащение.
Не попрощавшись, сопровождаемый юным Джеймсом, Илларий вышел во двор ратуши, порядком испугав собравшихся горожан своим мрачным видом и пронзительным взглядом серых глаз. Толпа расступилась, и Великий Бенедиктинец размеренным шагом прошел к своей карете, которая вот уже два часа ждала его на центральной площади, готовая к отбытию. Соскочивший с козел кучер, кланяясь, открыл Илларию дверцу, заботливо поправил свисавший с порога кареты подол туники и вновь вскочил на козлы. Юный Джеймс затворил дверцу, кучер гикнул и карета, гремя колесами по булыжной мостовой, покатила к западным городским воротам, которые выходили на швицкий тракт.
Когда карета выехала из города на мягкую пыльную дорогу, и грохот колес поутих, преподобный устало откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. За три дня он узнал достаточно для того, чтобы понять, какая нелепая случайность привела к обвинению Эммы Кубла в связях с нечистым и в конечном итоге послужила началом развернутой орденом святого Доминика войны с несуществующей ересью. Ведь именно предок Эммы, Дезидерий Окаянный, являлся зачинателем и распространителем катаризма на саксонских землях. Восприяв зерна ереси на землях Альбигуа, он посадил их в родную швабскую почву, и они взошли. Изошедшая из зориастризма, манихейства и богомильства, альбигойская ересь отвратила от Святого Престола много заблудших душ. Сто лет полыхали костры на землях Лангедока и Лотарингии, очищая землю от вероотступников.