По настоящему юный Людер оценил приятеля лишь тогда, когда рванина, заменявшая ему башмаки, окончательно перестала защищать ступни от дорожных камней. Мартин заметил, что приятель хромает и внимательно осмотрел его ноги. Цокнув языком, на минуту задумался, затем, ни слова не говоря, снял с себя камзол, затем рубаху. Прижав крепкую ткань рубахи ногой к земле, оторвал от нее рукава и перевязал ими истертые ступни Ганса.
- Благослови Господь добрую служанку Шванфогелей, оставившую эту одежду сушиться без присмотра, - жизнерадостно заявил он, натягивая на себя остатки рубахи и камзол.
Благодаря мартиновым рукавам Ганс смог худо-бедно брести по дороге. А когда становилось совсем невмоготу, и бедняга Ганс начинал потихоньку плакать и скулить, Мартин подставлял спину и тащил на себе приятеля иной раз и по тысяче туазов.
Да и решать вопросы пропитания вдвоем было легче. Благонравный Ганс подрабатывал где мог, за кусок хлеба и тарелку похлебки, которые честно делил с Мартином. Мартин же занимался тем, что получалось у него лучше всего – попрошайничал, распевая церковные гимны под окнами горожан или селян. И хотя иной раз он возвращался к Гансу со следами побоев вместо хлеба, но веселого нрава не терял. Не гнушался и мелких краж, как ни противился этому богобоязненный и честный Ганс. Поначалу юный Людер даже отказывался есть ворованное, не желая гореть на том свете в геенне огненной. Но постепенно привык и, предварительно помолившись, ел. А курицу, стянутую Мартином со двора какого-то зажиточного горожанина, так и вовсе собственноручно ощипал, запек в золе и уплетал за обе щеки, забыв помолиться.
Так, где споря, где веселясь, прошли они город Базель. То и дело справляясь у встречных крестьян о дороге, подобрались к огромному Цугскому озеру.
– А вот, по этому самому берегу и идите вдоль озера, не сворачивая. Как пройдете озеро, то идите дальше на закат и в двух часах пути найдете ловерцкое озеро. По левой стороне обойдете и дальше в гору опять на закат, до Швица. Сколько идти – не скажу, но слышал что от того озера до Швица четыре тысячи туазов, не больше, – объяснил им дорогу последний встреченный ими селянин, гнавший корову со спиленными рогами.
– Так-то мы же совсем дошли! – радостно сказал Мартин, готовый продолжать путь.
Он посмотрел на Ганса и радость от близкого завершения пути угасла.
Ганс и стоял-то с трудом, куда уж тут продолжить дорогу. Решили сделать привал. С наслаждением вытянув истерзанные ноги, Ганс вынул из котомки кресало, кремень и горсточку высушенного мха, а Мартин, пока не стемнело, сбегал к ближайшим кустам и притащил охапку веток и сучьев. Огонь занялся быстро, даря уставшим юнцам ощущение покоя и уюта.
Из-за пазухи Ганс вытащил припасенную еще со вчера краюху просяного хлеба, которую всю дорогу неустанного защищал от мартиновых посягательств. Смакуя хлеб, путники лежали на спине, наслаждаясь отдыхом и небом, в котором зажглись первые звезды.
– А что говорили братья общей жизни про звезды? – спросил Ганс, у которого уже вошло в привычку расспрашивать Мартина обо всем на свете.
– В том не силен я, – ответил Мартин, лениво жуя травинку. – Но помню, как говорили братья, что звезд небесных как песка на берегу моря.