Эмма плакала всю дорогу до темницы. Будучи помещенной в клетку, успокоилась, утерла слезы и задумалась. Глубокая обида угнездилась в ее сердце. Ведь она не хотела зла добрым горожанам. Да и яйца, ею продаваемые, были самыми обыкновенными, но ведь и пастор говорил, что вера способна творить чудеса. Видать только за счет веры и подвигали куриные яйца мужчин на подвиги не по силам их. Так что же плохого сотворила она, Эмма? Почему она в темнице ждет суда, почему сожжен ее дом и конфисковано имущество? Почему так несправедливо обошелся с ней Господь, оставив одну, без мужа и детей, а теперь и без дома?
И черная злоба родилась в сердце Эммы. А может быть и ожила, продремав в роду Кубла на протяжении двух столетий. Ведь недаром легенды о давнем ее предке, Дезидерии Кубла, до сих пор леденили сердца людей. До сих пор историями о Дезидерии-кромосмесителе пугали швабские матери своих непослушных детей. И в эту ночь воззвала Эмма к душам предков, умоляя их о помощи. То ли во сне, то ли в волшебном мороке, но услышала Эмма, как заполнил тишину темницы леденящий душу голос.
- При свете полной луны отдай свою кровь Дезидерию и возроди род и фамильный замок.
Дрожа от страха, прижавшись спиной к холодной каменной стене, провела Эмма остаток ночи.
Утром за ней пришли трое стражников. Один из них отобрал петушка и ушел, а двое, взявши ее под локти, повели к зданию ратуши. Там, зале, ощущая всем телом недоброжелательные взгляды собравшейся публики, обессиленная голодом, жаждой и страхом Эмма, ждала вердикта почтенного суда.
Лишь спустя два часа в зал вошли судья, святой инквизитор в белоснежной сутане, приходский священник и городской аптекарь, герр Шмуле.
Судья и инквизитор заняли свои места. По приглашающему жесту судьи в центр зала вышел герр Шмуле.
- На священном нашем Писании клянусь, почтенные господа, говорить всю известную мне правду. По поручению господина судьи и господина инквизитора, во имя Божьего правосудия, мною была проведена проверка петуха, принадлежащего вдове Кубла. Оный петух был доставлен мне стражником ратуши сего дня за час до полудня.
Публика одобрительно зашумела. Всему Базелю был известен талант герра Шмуле красиво говорить.
- В присутствии означенного стражника было мною произведено иссечение петуха, дабы выяснить причину, по коей оная птица могла, вопреки природе своей, нести яйца. Было мною установлено, почтенный суд, что иссеченный мною петух являлся курицей, не имея во внутренностях своих никаких бесовских отличий от обычной курицы.
Публика вновь загудела, почувствовав себя дважды обманутой. Понять достойных жителей города Базеля несложно - они были облапошены гнусной обманщицей и теперь обманщица ускользала от возмездия.
Судья поднял руку, призвав горожан к тишине.
- Выслушав обвиняемую, почтенного аптекаря, других свидетелей, посоветовавшись с достойным инквизитором, суд пришел к выводу, что вдова Кубла не виновна в колдовстве и сношении с нечистым. Однако суд приговаривает ее к десяти ударам плетью и изгнанию из города за обман честных горожан. Все имущество, изъятое из дома оной вдовы, подлежит передаче в собственность городской казны.
Опозоренная, избитая, под свист и улюлюканье мальчишек, вышла Эмма из городских ворот. Она знала, куда ей надлежало идти. Ее путь лежал в селение Швиц, расположенное на берегу темного озера. Там ждала ее встреча с Дезидерием, и там положит она первый камень в фундамент возрождения рода Кубла.
Через три недели, почти стерев и так давно уж стоптанные туфли, уставшая и изголодавшаяся Эмма вышла к Швицу со стороны Фрональпштока, оставив позади Большие и Малые Митены. Впереди, в свете луны, мерцало Ловерцское озеро, в которое несла свои воды черная река Мотта. Здесь, в горной котловине, спрятанное от людских глаз на пятисотметровой высоте, ютилось поселение, из которого, двести лет назад, предки Эммы переселились в Базель. Здесь, в Швице, стоял заброшенный и тщательно избегаемый всем живым родовой замок некогда славного рода Кубла. Издавна было известно, что выстроен он на проклятом месте. И не имела покоя душа того, кто был похоронен на замковом кладбище. Именно туда, к древнему погосту, шла Эмма воззвать к могилам предков, вызвать их из мира мертвых, чтобы исполнили они ее волю.
Ступая по мягкой черной траве, Фрау Кубла осторожно пробиралась сквозь заросли терновника. Кладбище пользовалось дурной славой, и потому ни у кого не поднималась рука срезать колючие кусты. Ведь испокон известно, что смола и листья терновника защищают живых от козней мертвых. Призрачный свет полной луны выхватывал фрагменты надписей на могильных плитах, оживлял, заставляя шевелиться, черные тени могильных статуй, серебрил низкую траву. Вот она, могила Дезидерия, основателя и проклятия рода Кубла, память о злодеяниях которого до сих пор вселяла ужас в жителей всего кантона. Стиснув зубы, Эмма полоснула ножом руку и кровь тяжелыми каплями стала падать на надгробную плиту, оставляя ямки в вековом слое пыли. Взбитые каплями пылинки замерцали в лунном свете, и показалось, что надгробная плита ожила, поколебалась. Эмма отступила на шаг, подняла руку, чтобы защититься крестным знамением, но не успела. Черный ворон спустился на надгробие, расправил крылья и посмотрел прямо в глаза. В смертном страхе фрау Кубла осела на землю и потеряла сознание.