— За номером четыре?! — не веря своим ушам, спросил тот.
— Да.
Красавчик свистнул. Красавица с ухмылкой заметила:
— Лаконично.
Рыжий стоял, опустив голову.
— Не думай, что я не знаю, — снова сверкнув глазами, добавил Клемент. И пока никто не спросил, о чем он, сказал: — Объявляю сходку закрытой. Красавцы, вы первые. Затем Гриб, Рыжий, Зуб и последним я. В путь, — он показал первым на выход.
Петуния плыла. Плыла в тишине и покое. И вдруг будто через сто слоев ваты ее вытащили на свет божий. Если бы она помнила, как родилась, то сравнила бы нынешние ощущения именно с моментом своего рождения. Холодно, неуютно, непонятно. И очень, очень больно. Ей показалось, что голова, укутанная в мягкий густой мех, вдруг отделилась от тела и упала на горячие угли, а в уши тем временем заливалась ледяная вода.
Кто-то звал ее по имени, но она не могла даже понять, в реальности слышит это или во сне.
— Фитцкрутер, отойдите! — Строгий голос, тихий, как сама смерть.
"Я умираю?" — хотела спросить Питти, но губы не двигались.
— Хорошо, директор, — ответил тем временем Фитцкрутер и, видимо, отошел, потому что где-то на периферии замаячил свет, ранее загораживаемый парнем.
— Питти! — Это была Клементина.
— Ду-усль! — с придыханием позвала Триаль, как обычно, не стараясь выговорить букву "р".
Петуния усмехнулась, сама точно не понимая, чему. Может, тому, что такая знаменитость, как дочка посла, вдруг обратила на нее внимание.
— Жива? Ну слава Мерлину. Как же я напугался! — кажется, это был Альбус. Но это не точно.
— Петуния! Петуния, ты слышишь меня? — еще один знакомый голос.
— Скорпи… — на большее сил у нее не хватило.
Кто-то взял ее за правую ладонь, сжал, будто тисками, и по телу разлилась очередная волна боли. Она застонала.
— Локоть вывихнут. Поттер, лучше отпустите ее, — сказала какая-то взрослая женщина, загородившая капающую с неба воду.
— Да, мадам Помфри, простите, — сбивчиво ответил ей Ал.
Петуния чувствовала, как сознание все сильнее вталкивается в бренную оболочку, которую оно покинуло при встрече тела с твердой землей. Она хотела сказать, что ей поставили подножку, но кто-то мягко остановил ее попытки, попросив не вырубаться и копить силы. Она послушалась. Как легко было повиноваться просьбе ничего не делать.
— Несколько ребер, локоть, может быть, трещина в бедре. Она приземлилась на правую сторону, так что там множественные повреждения. Как хорошо, что девочка успела сгруппироваться, иначе бы сломалась пополам. Такие переломы я бы до Рождества не вылечила. Палочка цела? Это куда важнее.
"Да что вы?!" — мысленно усмехнулась Петуния.
Кстати, группироваться при падении ее учили отнюдь не в Хогвартсе. Этому она тренировалась в Швейцарии, прежде чем попробовать кататься на лыжах. Как хорошо, что тренер Мюллер заставил Питти довести этот рефлекс до автоматизма.
— Надо написать ее маме! Я так виноват! — убивался Альбус.
— В чем же, мистер Поттер? Мы отчетливо слышали, как мисс Дурсль сказала "Скорпи", явно подозревая в своем падении вашего небезызвестного друга Малфоя.
— Что? Профессор Спраут, вы не поняли… — начал оправдываться Скорпиус, но его перебил властный мужской голос, кажется, профессора Нотта, учителя зелий:
— Профессор Спраут, очевидно, не знает, что мистер Малфой ввиду тесного общения с мистером Поттером так же частенько видится и с мисс Дурсль. Думаю, мисс Дурсль звала мистера Малфоя отнюдь не потому, что он виноват в ее падении, а по другим причинам.
— И по каким же? — запыхаясь, спросила профессор Спраут. — Что мне писать в письме родителям бедной девочки? Магглам!
После этого признания начался форменный галдеж. Питти услышала, как мадам Хуч дает свисток и объявляет перерыв. Она не сразу уловила тот факт, что игра все это время официально не останавливалась. "Волшебники точно сумасшедшие" — Казалось, даже мысли заставляли чувствовать боль во всем теле. Но потом выяснилось, что ребра просто болят при каждом вдохе и выдохе. Петунии почудилось, что ее насадили на раскаленные вилы.
— Больно, — кое-как собрав силы, пожаловалась она.
— Нюня.
Этот голос Петуния узнала сразу. Роза Грейнджер-Уизли. И тут же, в ту самую секунду, как суетливая мадам Помфри, наконец, навела обезболивающие чары, Питти вспомнила, на каком ряду почувствовала подножку и полетела с лестницы.
— Она, — прошептала Питти, пытаясь вырвать безвольную правую руку из ладоней целительницы и указать на рыжую недокузину.