— Минус десять очков Хаффлпаффу. И я не поставлю вам оценку за успешное заклинание, мисс Мистерио, здесь не урок чар. Покажите свой отвар, — строго сказал профессор Нотт, и Тине пришлось вернуться к своему котлу.
Петуния почувствовала, как по щеке течет теплая капля. Она была уверена, что не могла заплакать. Держать слезы при себе даже в спальне и туалете, где может быть куча свидетелей (особенно в туалете второго этажа, где завывала противная Плакса Миртл), Питти уже успешно научилась. Она вытерла лицо и увидела на ладони красное пятно.
— Профессор Нотт, у меня кровь, — тихо сказала она, не смотря на хмурящегося мужчину.
Профессор что-то невнятно проворчал, а потом громко сказал:
— Идите в больничное крыло. Сопровождение я вам не дам, и не забудьте занести мне записку от мадам Помфри. Вот, — он сотворил будто из ничего небольшой пергаментный конвертик, упавший в руки девочки, — передадите ей, как придете.
Петуния плохо помнила, как добраться до целительницы. Она была в больничном крыле всего раз, в начале марта, когда навещала вместе с Альбусом Скорпиуса, которому нос превратили в утиный клюв. В тот день Петуния поведала мальчику, как Тедди Люпин делал то же самое со своим носом специально, и даже смогла развеселить друга своим рассказом.
— А мой кузен не промах. Жаль, я с ним не знаком, — хохоча, проговорил Скорп. Костяные наросты еще не до конца сошли с его человеческого носа, и Петуния старалась на него не смотреть.
— Чего?! Тедди твой родственник?
— Ага. Троюродный брат. А Альбус мне четвероюродный.
— Да ну тебя, — Питти не могла в это поверить, хотя Клементина ее предупреждала.
— Получается, и ты мне родня.
— Ну уж нет, мистер Клюв, я отказываюсь в это верить!
— Интересно, почему? — спросил Ал, чем очень смутил обоих.
Кое-как, дважды попавшись своенравным лестницам, девочка, наконец, добралась до больничного крыла. Мадам Помфри, как обычно одетая в волшебное подобие докторского халата и в белом старомодном чепце, посмотрела на нее удивленно.
— Лорел Нотт мог самостоятельно справиться с вашей проблемой, маленькая мисс. Удивительно, зачем он прислал вас сюда.
"Наверное, не захотел возиться с таким ничтожеством, как я", — грустно подумала девочка.
Питти передала целительнице записку. Мадам Помфри вскрыла ее, пробежала маленькими внимательными глазами пару раз, покачала головой, капнула какую-то белую настойку ей на щеку, и царапина зажила, не причинив Петунии ни малейшего дискомфорта.
Женщина, все еще качая головой, отошла к столу и чиркнула пару слов. Отдав кусочек пергамента, она отправила девочку восвояси. Когда, уже в коридоре, Петуния развернула записку, она увидела, что целительница отметила неправильное время ухода от нее. Было написано: "Ушла в 11:30 АМ", что означало время конца занятия. Девочка глянула на огромные часы, видные из окна коридора, было всего 11:10. Следующий урок начинался только в час дня, после обеда. Решив пообедать в гордом одиночестве, Петуния вприпрыжку направилась в Большой Зал.
Там она стала редкой свидетельницей того, как на столах неожиданно из ничего появляются разнообразные блюда. Налив себе тыквенного сока и прихватив малиновых кексов, девочка огляделась. В Большом Зале было мало людей, что очень радовало. Питти спокойно поела и уже собиралась пойти в гостиную Хаффлпаффа, как из коридора, ведущего на кухню, ей навстречу вышел учитель трансфигурации.
— Мисс, — начал он и прищурился, вспоминая ее имя.
— Дурсль, профессор Тотлен, — чуть заикнувшись, подсказала девочка.
Профессор был мужчиной в летах, с животиком, затянутым в жилет, седыми волосами под остроконечной серебристой шляпой и с такой же седой бородой до воротника. Он носил несуразное пенсне, кривившее его лицо до состояния морды персидского кота, и еще из его ушей тоже торчали серые волоски. Встретив ученицу в учебное время, он пристально на нее посмотрел и, скорее не спросил, а со всей присущей ему уверенностью утвердил:
— Вы не на уроке.
— Да. Я была в больничном крыле и… мадам Помфри посоветовала мне отдохнуть. У меня есть записка от нее. — Она протянула пергамент.
Профессор Тотлен смотрел недоверчиво. Он не скрывал, что недолюбливает Петунию, самую, наверное, худшую его ученицу.