— Петуния, — заулыбался Ал, — мой папа жил с магглами. Забыла?
Она зарделась.
Профессор Нотт, наконец, решил заметить Петунию:
— Мисс Дурсль, если вы не умеете телепортироваться, вам пора идти.
— Это называется аппарировать, — вставил гриффиндорец Алекс Льюис, поправив очки.
— Если бы вы были чуть умнее, Льюис, то знали бы, что на территории Хогвартса невозможно аппарировать. А про телепортацию я сказал, учитывая маггловское происхождение мисс Дурсль и ее возможную осведомленность в сфере фантастических фильмов.
Льюис не нашелся что ответить и уткнулся в книгу. Стоящий рядом с ним одноклассник Марк Тейлор тихонько хохотнул. Вроде бы он тоже был ребенком магглов, как и Питти.
— До свидания, профессор Нотт, — сказала Петуния, не зная, какие эмоции испытывать от замечания учителя. К тому же, по части фильмов в их семье была Мэгги, а Питти больше увлекалась музыкой и, собственно, исполнителями. Каким далеким это теперь казалось!
Петуния помахала друзьям и ушла. Выходя, она четко разобрала шепот профессора:
— Но мы ведь не здоровались.
На следующий день за парту сонной Питти неожиданно подсела Клементина Мистерио. Был урок чар с Рейвенклоу, и еще в начале октября профессор Флитвик посадил Питти с умницей его Дома — Сабриной Джонси. Если профессор думал, что это поможет Петунии не отставать, то очень ошибался. Но по крайней мере, Джонси не обзывала ее сквибом, и хотя объясняла темы с пренебрежением гения, все же она их объясняла, и вполне доходчиво.
— Привет, — сказала Клементина опешившей однокласснице.
— Скоро начнется урок, — предупредила ее Питти. Клементина обычно сидела с Триаль.
— Да. Знаю. Ты не против, если я посижу с тобой?
— Нет, Клементина, конечно, я не против, — затараторила радостная девочка. Мистерио относилась к ней хорошо, но общались они в основном только в общей спальне и иногда в гостиной. Питти не хотела навязываться и старалась сама никогда не начинать диалог.
— Называй меня Тина. Я разве не говорила? Не люблю свое имя.
— Да. Да, — закивала Питти, подмечая, что все стали какие-то нежные по части имен.
Звонок прозвенел, Джонси, увидев, что ее обычное место занято, и кивнув самой себе, села на стул возле Жюли Триаль. Вроде бы она была даже рада такому соседству. Учитель еще не появился.
— Любишь шахматы? — спросила Тина, обратив взор мечтательных глаз на Петунию.
— Что? Я? Нет. Я не умею играть.
— Разве нужно уметь играть, чтобы их любить?
— Нужно хотя бы знать правила.
— Их я тебе объясню по дороге.
— Куда? — удивилась Петуния. Она хотела напомнить однокласснице, что начался урок, но та ее опередила и сказала:
— Не торопись. Я хотела пригласить тебя посмотреть шахматный турнир. Не хочу идти одна, вдвоем веселее.
Питти не стала замечать, что Тина могла бы пригласить Триаль. Или ту же Джонси, которая, казалось, тоже любит этот спорт.
— Да ладно тебе. На шахматах нет трибун и падать будет неоткуда, — лукаво улыбаясь, проговорила Клементина.
— Хорошо, — решилась Петуния. — Когда?
Тина радостно хлопнула в ладоши:
— В субботу! Играют все Дома. Четверть финала.
— Там совсем другие правила, чем в квиддиче, да?
— Бладжеров точно нет.
Петуния имела в виду не это, а то, что значит "четверть финала" в понимании шахматистов, и то, почему играют все четыре Дома разом. Но Тине она просто кивнула. И спросила:
— Ты не будешь против, если я позову Альбуса и Скорпиуса?
— Твоего кузена из Слизерина и его друга? — довольно громко осведомилась Тина, чем даже напугала Петунию. Половина класса явно начала прислушиваться к их разговору. — Конечно, я не против, — улыбаясь, продолжила она, — Вместе веселее. Лишь бы они не были против.
— Я спрошу в обед. Не думаю, что Альбус любит шахматы, но проветриться и ему стоит, — заметила она, памятуя о его состояния на астрономии.
— Конечно. И шахматы — это круто! — с неподдельным энтузиазмом сообщила Тина.
— Окей, окей.
Вошел профессор Флитвик, и урок начался. Получив согласие от Петунии, Тина больше не проронила ни слова.
______
*Пэнси (англ. Pansy)— "анютины глазки", она же фиалка Виттрока, очень красивый цветок.
Глава 10. Все налаживается?
Вот уже неделю, как Петунии приходилось появляться в Большом Зале хотя бы для завтрака. Дело в том, что, как объяснила Пруденс Свифт, совы доставляли письма обычно по утрам, летая прямо над столами. О гигиене столовых помещений Петуния запретила себе думать.
Скрашивать позорные минуты помогала Клементина, которую как будто совершенно не угнетали шепотки и постоянные издевки. Многие учителя завтракали одновременно с учениками, так что кроме как обзывательствами хулиганы досадить не могли, но все равно было мало приятного. Особенно в тот раз, когда меткий Харт попал пулькой из жеванной бумаги в овсянку Петунии.
— Сегодня уже пятница, — грустила девочка, ковыряя вилкой яичницу.
— Маггловская почта ведь медленнее совиной. Терпение. — Тина дружески сжала ее плечо.
— Я написала тете, чтобы отправила срочной почтой.
— Да не волнуйся ты. Я уверена, не сегодня, так завтра ты свое письмо получишь.
— Завтра суббота.
— И что? Завтрак никто не отменял.
Петуния не стала говорить, что просто не хотела бы еще и в выходные торчать у всех на виду. Ей хватило прошлой субботы, когда она с кузеном, Скорпиусом и Клементиной ходила на турнир по шахматам. Было бы весело, если бы не было так скучно и тихо, и если бы на новопровозглашенную четверку отбросов не кидали бы такие злобные взгляды, будто турнир по шахматам проходил так вяло только из-за них.
Помнится, только один мальчик, Адам Фоули из Хаффлпафа, радостно встретил их и проводил всех почему-то за стол болельщиков своего Дома. Хотя Ал и Скорп не возражали. Еще Адам кропотливо объяснял, что в четверти финала будут участвовать по четыре игрока от каждого Дома, а когда их останется по два, то провозгласят промежуточных победителей и назначат следующий турнир. На полуфинале должны будут остаться только по одному игроку от каждого Дома. И уже после этого начнется самое интересное, когда игроки из Домов начнут покидать турнир и останется сильнейший. Но это наступит не скоро, к концу учебного года. А еще там шли какие-то баллы, которые не всегда зависели от победы, но также от ходов и количества оставшихся после игр фигур. Велась какая-то таблица, про которую Фоули решил даже не толковать. В принципе, слушала и кивала ему только Клементина, широко улыбаясь. Петуния вообще впервые видела ее такой счастливой.
— О, вот и совы, — посмотрев вверх, сказала Тина, чем вернула подругу из воспоминаний.
Потолок, точно повторяющий состояние неба над замком, перестал завораживать Петунию еще в сентябре, когда она пыталась перекусить остатками ужина в жуткую грозу. Она старалась не показать, как следит за каждой птицей, пролетающей мимо их стола, чтобы не раззадоривать сидящих диагонально от них Харта и Флэтворфи, которые сейчас, слава богу, увлеченно общались с Жюли Триаль. Неожиданно из-за спины появилась огромная сипуха, уронившая возле тарелки Петунии картонную коробку.
— Это тебе, наверное, — сказала девочка подруге, — я жду всего лишь письмо.
— Может быть, — Тина протянула руки к коробке, но бдительная птица ущипнула ее за палец, — или все-таки нет. Открывай.
— Странно.
— Может, там письма за все прошедшие месяцы?
На удивление, так и было. В коробке, аккуратно обвязанные толстой ниткой, лежали все письма, которые Петуния отсылала домой и которые не дошли до адресата. Маленьких записочек, что она вкладывала в конверты Альбуса, тут не было. Наконец, под этой связкой она нашарила еще два письма. Одно было пергаментным, а второе вполне обычным, в стандартном белом прямоугольном конверте. Поняв, что оно точно от родителей, Петуния начала с него.