Эми Батлер Гринфилд «Певчая: Алхимия» («Певчая» — 2)
Перевод: Kuromiya Ren
Моим родителям, Криспину и Барбаре, вырастившим меня в музыке, книгах и любви
«Алхимик ты и золото творишь».
— Уильям Шекспир (1564–1616)
† † †
«Злодеям для того, чтобы свести концы с концами, не нужно делать ничего из того, что делают хорошие люди».
— Джон Стюарт Милль (1806–1873)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПЕСНЬ ИЗ МОРЯ
Еще одну чаропесню. Одна песня, и я пойду домой.
Я подула на заледеневшие пальцы и посмотрела на холодное море. Я была тут часами, оттачивала магию, солнце давно уже скрылось за тучами. Мои сапоги промокли от брызг океана, щеки были влажными и покрытыми солью. Ветер пронзал меня до костей. Я уже мечтала пойти домой к Норри, на огне уже точно варился суп.
Что-то простое, чтобы закончить. Что-то, что не испортит ничего.
Впившись в деревянную трость, я склонила голову к океану и слушала водную музыку. Мне нужна простая чаропесня…
Но что это был за звук? Это отдаленное гудение?
Забыв о замерзших руках и ногах, я слушала в смятении. Никто не знал лучше меня, что океан мог петь тысячу песен, способных меня успокоить, утопить, способных призвать волны и бури. Я все же была Певчей. Но эту мелодию я не слышала раньше. И она не была похожа на известные мне мелодии. Это тревожило.
— Люси!
Ко мне спешила шерстяная гора: Норри в зимней одежде. Ветер трепал ее капюшон и плащ, серебряные волосы выбились и напоминали пух одуванчика вокруг ее морщинистого лица.
— Ты долго здесь была, — сказала она. — Ты простудишься от холода.
Я хотела ответить, но снова услышала тревожный гул среди других песен моря.
Норри подошла ко мне неровным шагом.
— Люси, ты меня слышишь?
— Да, — быстро сказала я. — Конечно, слышу, — но я слушала и гул. Если сосредоточиться, я могла разобрать хоть суть морских песен. Из всех стихий с водой мне было работать проще всего. Но эти ноты не открывали свой секрет.
— А вот и нет, — Норри вгляделась в мое лицо. — Что-то не так?
— Нет, — Норри была моей опекуншей, но я не любила тревожить ее, особенно, когда не знала, в чем проблема. Она не слышала песню, это могла делать только Певчая. — Тебе не нужно здесь быть, Норри. Не в такую погоду.
— Может, нет, но что мне делать, если ты не идешь домой? — спросила Норри.
Гул угасал. Я повернулась к морю, пытаясь уловить последние ноты. Норри не отставала.
— Ты здесь с рассвета, Люси. Тебе пора домой.
Гул пропал. Что он означал?
— Еще одна песня, Норри…
— Ты всегда так говоришь. А потом остаешься здесь часами в любую погоду…
— Но потому мы здесь, — напомнила я ей. — Чтобы я могла работать.
Девять месяцев назад я освободила Англию от ужасного проклятия, и в награду король Генрих Девятый предложил мне дар. Он, к моему ужасу, предлагал построить мне дворец. Но я попросила скрытного убежища у моря.
Король, к счастью, оставил идею с дворцом. Мы с Норри теперь жили в отдаленной части его владений в Норфолке, домик как раз подходил для двоих. Почти никто в королевстве не знал, где мы, и король убедился, чтобы нас не тревожили. Хотя его егеря охраняли границу владений, мы никогда их не видели. Каждый месяц нам поставляли еду и топливо, порой приходил посланник короля. Но на этом все.
— Работа — это одно. Но ты скоро будешь кожа да кости, — от ветра щеки Норри покраснели. — Тебе семнадцать, так что я старалась не мешать. Но становится все хуже, Люси. Мы пришли сюда, чтобы ты и отдохнула тоже. Ты забыла об этом.
— Я не могу отдыхать. Мне нужно изучать магию.
— Но ты уже много знаешь, — возразила Норри.
— Едва ли.
— Твоих знаний хватило, чтобы покончить со Скаргрейвом и теми ужасными тенегримами, — парировала Норри.
— И какой ценой? Не помнишь, как плохо было, когда мы пришли сюда? У меня ничего не было. Ни одной песни, — я прижала ладонь к сердцу, где под шерстяными шарфами скрывался кроваво-красный камень. Когда-то камень позволял мне работать с безопасными чаропеснями Проверенной магии, но в бою со Скаргрейвом и тенегримами он разбился. И теперь мне была доступна только опасная Дикая магия.
Опасная, и никто не мог научить меня. Дикая магия среди Певчих была почти утерянным искусством. Даже до того, как Скаргрейв постарался уничтожить их, редкие могли бы рассказать мне о ней. Теперь не было никого. Я была единственной Певчей.
У меня было лишь письмо матери, которое она написала перед смертью. Хотя там были мудрые советы, в письме не было подробностей, в которых я нуждалась. Большую часть времени я полагалась на свои инстинкты.