В защитном жесте рука Марии лежала на ещё плоском животе, в котором теплилась новая жизнь. А рука Владиславы обнимала её за плечи.
— Всё хорошо, Машунь. Всё получилось.
Вот миновали шесть недель... И семь. И восемь. Вот уже четырёхмесячный животик слегка округлился под платьем, а Мария всё боялась: а вдруг не получится? Вдруг они потеряют и эту кроху? Пятый месяц, УЗИ.
— Поздравляю. Вы ожидаете девочку, — сказала врач по-английски.
Всю беременность Марию мучили то недомогания и тошнота, то дикий аппетит. Если раньше свою природную склонность к полноте ей удавалось держать в рамках приличий, то сейчас её организм как с цепи сорвался. К девятому месяцу на весах было сто килограммов — при том, что привычный вес Марии при росте метр семьдесят колебался около цифры шестьдесят восемь.
— Я пока тебя носила, тоже тридцатник набрала, — утешала по Скайпу мама. — Отец твой в шоке был, хе-хе! А слышала бы ты, как врачиха орала! Мол, разжирела, как свиноматка. Ой, да плюнь ты и не парься! Пока будешь кормить — само уйдёт. Половина улетит со свистом — только в путь. А остальное — сбросишь. Зарядочка по утрам и жрать поменьше — очень помогает.
От своего английского врача Мария подобных грубостей не слышала. Тот сдержанно отмечал, что набор веса у неё слегка превышает ожидаемые показатели, и рекомендовал тщательнее следить за питанием. Вездесущие папарацци умудрялись щёлкать её в таком неприглядном виде, а потом эти, с позволения сказать, фотки появлялись в жёлтой прессе. «Звезда оперы Мария Климова за беременность набрала свыше 30 кг», «Материнство или фигура — непростой выбор», «Звезда первой величины — можно ли объять необъятное?» Увидев последний заголовок, Мария разрыдалась. Это был предел беспардонного хамства и бестактности. Владислава, сжав губы, пообещала подать на интернет-издание в суд, что и сделала в ближайшем времени.
Из-за состояния сердца и крупного ребёнка естественные роды Марии были противопоказаны, и дочка появилась на свет путём кесарева сечения под эпидуральной анестезией. Не обошлось без приключений: в течение тридцати секунд сердце Марии стояло, прибор регистрировал прямую линию. Она не запомнила, что было там, за гранью, но ей показалось, что ей приснился папа. Он сидел за столиком на своей могиле и говорил, как хорошо она всё тут сделала. Особенно удалась сирень, которую она посадила.
Тридцать секунд клинической смерти вышли на зигзаг сердечного ритма — в момент, когда из неё извлекали малышку, сердце снова сделало удар, прибор запищал. «Пи» — закорючка. «Пи» — закорючка. Мария видела, как русская ассистентка врача-акушера перекрестилась: «Едрить твою...» — скорее угадывалось, чем послышалось. «И мат отечества нам сладок и приятен», — крутилась в голове Марии переиначенная строчка из классики.
Мама внучку увидела снова через видеозвонок по Скайпу.
— С каким весом родилась-то?
— Четыре семьсот, — призналась Мария, смущённо грызя ноготь. — Думаешь, много?
— Нормально! — одобрила мама. — Наш человек. Ты родилась — четыре девятьсот.
Сразу после родов весы показали минус десять килограммов, но в зеркало на себя Мария всё ещё без боли смотреть не могла. Ужасные растяжки. Отвратительные целлюлитные ляжки и обвисший живот, а грудь — как две дыни сорта «торпеда», переполненные молоком. На них под кожей ветвились голубые жилки.
Но новая реальность затмевала собой всё это. Она стоила тридцати секунд за гранью земного мира, стоила девяти месяцев недомоганий, всех слёз и страданий. Эта реальность по имени Ксюша стоила каждой тревожной минуты ожидания и каждой слезинки, пролитой над двумя потерями, которые ей предшествовали.
На глазах Владиславы тоже были слёзы радости. Погружённая в иную реальность, Мария на какое-то время вообще забыла, что больше не может петь: каждый её день был наполнен новым смыслом. А вот у Ксюшки голос был, и ещё какой!..
— Восходящая звезда оперной сцены, — шутила Владислава.
Она работала больше прежнего, но «отрывалась» в другом: в их лондонских апартаментах была огромная, роскошно обставленная детская с массой игрушек, шкафчиками с детскими вещами, пеленальным столиком, качелями... Причём как для ребёнка, так и для Марии. На самом деле это были садовые качели с полукруглой крышей и сиденьем-скамейкой, но они безумно понравились Владе, и она купила их домой. Мария, покачиваясь на них, кормила и баюкала малышку, а иногда и сама дремала, уставшая от ночных кормлений.