Медуза оторвалась от нижней стенки камеры и начала медленно перемещаться по воздуху (на самом деле воздуха в камере не было, перед началом разогрева в ней создавался низкий вакуум). Андрей прекратил подачу энергии.
Какое-то время медуза продолжала полет внутри камеры, а затем устремилась вверх. Мгновение — и она прошла сквозь сверхпрочную оболочку. Андрей невольно сжался, ожидая взрыва — но ничего, лишь волна горячего воздуха обдала его.
В полумраке цеха («Экономика должна быть экономной») медуза светилась пульсирующим светом. Она подлетела (скорее, подплыла) к светильнику, тот ярко вспыхнул — и перегорел. То же произошло и со вторым работающим светильником. Теперь уже в полной темноте медуза покружила под сводами цеха — и исчезла, просочилась сквозь крышу.
Андрей выждал четверть часа, боясь, что медуза вернется, потом включил резервные светильники. Прежде всего его беспокоило состояние камеры — разгерметизация могла бы уничтожить весь цех. Датчики не показали никаких нарушений. Впустив внутрь воздух и включив принудительную вентиляцию, он сначала осмотрел камеру снаружи. В том месте, откуда вышла медуза на стальной оболочке камеры виднелся дымчатый узор, отдаленно напоминавший восьмиконечную звезду — и все. Никаких повреждений! После соответствующих процедур он вошел внутрь камеры. Здесь вообще не было никаких следов пребывания Медузы — если не считать следом отсутствие базальтовой глыбы.
Подосадовав на то, что ему не удалось задокументировать присутствие Медузы, Андрей решил никому ни о чем пока не говорить. Не поверят, хуже того, посчитают больным. Для ухода за камерой полагалось сто граммов спирта на сеанс, и большую часть инженеры тратили не на технику, а на себя. Андрей исключением не был, и не раз уже давал слово завязать, да все как-то мешали привходящие обстоятельства. Вот и сегодняшнюю порцию он успел принять вовнутрь, оставив для ухода за камерой один грамм: инженеры, проектирующие камеру, в наставлении по уходу намеренно завысили количество спирта. Вообще-то хватило бы и пяти граммов в месяц. Но нужно же как-то поощрить себя и помочь коллегам...
Он стал думать, что делать дальше. Понимая, что событие, участником которого он был, является открытием масштаба Нобелевской премии, он решил повторить эксперимент. Трудность состояла в одном — регистрирующие приборы были рассчитаны на особую фото— и кинопленку, фонды на которую были давно выбраны. Обыкновенная же 35-миллиметровая «Свема» для аппаратуры камеры не годилась абсолютно. Принести свой фотоаппарат? Но предприятие было режимным, и подобная самодеятельность могла плохо кончиться.
Тогда Андрей выпросил у начальства напарника — старшего инженера Б., мотивируя это нештатной работой некоторых приборов камеры.
Больше всего он боялся, что новая базальтовая глыба окажется пустышкой — но нет! Вторая медуза повторила действия первой до мелочей. Андрей пожертвовал и светильниками, пусть старший инженер все видит!
Старший инженер все и увидел. Эксперименты немедленно прекратили. Оставшиеся базальтовые глыбы поместили на охраняемый склад. Андрею сообщили, что дальнейшую работу будет вести особое ведомство, но какое, знать ему не положено. Подписку о неразглашении не брали — он дал ее при поступлении на работу. Зато местком выделил путевку в санаторий имени Анжиевского в городе Ессентуки и премию в размере месячного оклада — как поощрение за успешную работу. Диссертацию приняли к рассмотрению досрочно.
Кстати, над Воронежем в то время тысячи очевидцев наблюдали странные светящиеся медузоподобные объекты. Об этом даже упоминала обычно очень сдержанная центральная пресса. Впрочем, через самое непродолжительное время из тех же газет советские люди узнали, что тысячи очевидцев на самом деле были десятком ребятишек-фантазеров и другим десятком «лиц, злоупотребляющих алкоголем». А вскоре по всей стране начался невиданный бой с Зеленым Змием, и говорить о том, что своими глазами видел неких светящихся медуз, стало просто неприличным.
Снежный нетопырь
Этель Лилиан Войнич в готическом рассказе «Метель» («The Snowstorm»), датированном 1907 годом, так описывает снежного нетопыря: