Девятого сентября у Лазутиных кто-то забрался в сарай, где стояла корова. Услышав отчаянное мычание, старик с вилами в одной руке и фонарем в другой бросился выручать кормилицу. Среди своих лихих людей не было, но вдруг верхнечирковские нагрянули, они, верхнечирковские, воры известные.
Дверь сарая была заперта. Старик отомкнул замок, выставив вилы, шагнул внутрь. Никого, ни человека, ни зверя. Только показалось ему, что с другого бока коровы что-то упало на землю, тяжелое, сырое. Он обошел Пеструшку. В соломе что-то шевельнулось, но когда он посветил фонарем, увидел лишь погружающийся в землю «хвост змеи» — по крайней мере, к утру он уверил себя, что это была змея.
Деревенские в змею не верили, но раны на шее коровы ничем объяснить не могли. Раны над яремною веной, глубокие, кровоточащие, были фактом. Кто мог оставить их? Кто-то заикнулся о ласке, но сам же и осекся. Волк? Лет сорок в районе волков не было, и потому никто не помнил, какие раны оставляют волчьи клыки. Да и как мог волк пробраться в сарай? Крыша цела, подкопа не видно.
Коров в деревне было четыре, ко всем заботам владельцам добавилась новая — как уберечь скотину от неведомого кровососа. Да ведь и свиньи были в хозяйствах, и куры — все нужно устеречь. От кого, вот что было самое непонятное. Бабы сходили к знахарке, десять верст в один конец, но совет получили невразумительный — весною-де нужно опахать деревню. Весна, она когда еще придет.
Хозяева, кто как мог, укрепили сарайчики, заправили лампы керосином, наточили вилы и стали ждать. Архипов, как бывший охотник, вооружился двустволкой и стал ходить вокруг села — собственной живности не держал и потому хлопотал за общество.
Но хождение днем пользы не приносило, а ночью в темь что ж увидишь?
И он решил сделать засаду.
Богаче других жили Конюховы — кроме коровы у них был кабанчик, коза и шесть кур. Архипов сговорился с Ефимом Степановичем сторожить скотину на пару: если незваный кровосос явится, то, по крайней мере, двадцать пять процентов за то, что явится он к Конюховым, а с учетом кабанчика и козы шанс этот возрастал еще более.
Чутье охотника не подвело! Ночью в хлеву у Конюховых начался форменный переполох. Когда Архипов, опередив хозяина, вбежал в хлев, то поначалу не поверил глазам — на шее у коровы примостился огромный червь. Кольчатое красное туловище казалось огромным, с метр длиной, а толщиною в пядь. Червь разбухал на глазах — верно, не просто висел, а сосал кровь.
Стрелять Архипов не решился — наверняка бы положил и корову. Помог Ефим Степанович — вилами подцепил выползня. Тот оторвался от коровьей шеи, свернулся в кольцо. Видно было, что у него клыки — большие, с палец! Не дожидаясь, покуда червь прыгнет на него, Архипов выстрелил. Дробь разорвала червя пополам — но каждая половинка стала стремительно погружаться в землю!
Вилами Ефим Степанович подцепил одну половинку, а другую, с клыками, продольным выстрелом из второго ствола измочалил Архипов.
Керосиновый фонарь, поставленный Конюховым на землю, от неловкого движения опрокинулся, и солома, которой был устелен пол, загорелась, а за нею и весь хлев. Живность успели вывести, но остатки червя сгорели в огне.
Архипов считает, что саблезубый выползень — или его личинка — был занесен упавшим в окрестностях деревни ледяным метеоритом. Поначалу выползень питался мелкими полевыми грызунами, а, войдя в силу, перешел на животных покрупнее. Только по счастливой случайности его жертвой не стали люди.
И еще Архипов очень надеется, что выползень был единственным...
Дыхание дракона
Первой пропала овечка Звездочка. Когда к вечеру баба Аня пошла за нею к трем березкам, что растут на лугу, овечки не оказалось ни у деревьев, ни в зарослях бурьяна, этим летом разросшегося необыкновенно буйно, ни в мелком овраге.
Баба Аня обошла окрестности, расспросила всех от мала до велика. Звездочку не видели, лишь пятилетняя Таня, дочка фельдшерицы, сказала, что овечку, наверное, забрало темное облачко, поднимающееся из оврага. С отчаяния баба Аня даже пошла смотреть на облачко, но, конечно, ничего не увидела, одну лишь дыру, черную, непроглядную, невесть когда пробившую дно оврага. Но в дыру овечка попасть никак не могла, разве только ножка. С досады баба Аня побросала в дыру комья земли, но напрасно — сколько уж раз пытались ее засыпать то ребятня, то Антон-пастух, деревенский блаженный, но всегда, спустя день-два, в крайнем случае, через неделю дыра появлялась вновь. Дождем, что ли, размывало, или еще по какой причине.
Баба Аня съездила в район. В райотделе милиции ее долго уговаривали забрать заявление, у них семь убийств нераскрытых, десять без вести пропавших за год, а еще кражи и прочие правонарушения, и потому заниматься деревенской ерундой совершенно некому. Но баба Аня заявление оставила и пообещала, если что, написать прокурору.