Этой ночью отряду было нечего делать - только стать лагерем и ожидать, когда рассеется туман, чтобы стало видно дорогу. Брид смотрела на струйку дыма от костерка, которая поднималась вверх и тянулась к востоку, где ее подхватывал высокий ветер.
- Скоро туман рассеется, - пообещала Брид.
Но она ошиблась. Туман оставался таким же густым и непроглядным, и столь же холодным и сырым. Вся одежда отсырела, даже меховой плащ не спасал Халя от холода. Суставы его начали побаливать, бедра ломило. Интересно, подумал Халь, так себя чувствуют старики? Он встряхнулся, решив, что до сих пор занимался глупостями, огорчаясь из-за холодности Брид. Как только она поднималась на ноги, Абеляр тоже немедля вскакивал и бежал за ней, неодобрительно взглядывая на Халя.
Туман и не думал подниматься или рассеиваться, и они решили продолжать поиски. Исследовали берег озера, но туман не позволял даже приблизительно определить его размеры. Бьющие о берег волны создавали впечатление огромного водного пространства. В серой дымке слышался только шелест волн и хруст гальки под копытами коней. Услышав в отдалении подобный звук, путники остановились и затаили дыхание. Стук копыт все приближался, и они спрятались в кустах. Из тумана к самой воде вышел небольшой табунок.
Брид первая расслабилась.
- Это всего-навсего дикие пони.
Она вздохнула с облегчением, и маленький отряд выехал из укрытия. Пони, заметив их, тревожно отпрянули. Лошадки были коротконогие, большеголовые и светло-серые, наверное, для того, чтобы лучше теряться в тумане. Кобыла-вожак заржала при виде бельбидийцев, и весь табун скрылся в густой дымке.
- Может быть, ветер унесет туман? - с надеждой предположила Брид после того, как они проехали еще несколько миль вдоль побережья.
Кони не подходили к озеру, не желая пить соленую воду. Но Халю казалось, что они боятся.
Он соскочил с седла и подошел к самой воде. В этом озере было что-то особенное. Юноша опустил руку в прибой.
- Ого, какая холодная!
Халь почти сразу отдернул ладонь и слизнул соленые капли с покрасневших пальцев.
Робин Длинный Шест улыбнулся.
- Я же говорил, что оно питается водами моря. Посмотри, как идет отлив.
- Неудивительно, что туман не рассеивается. - Брид слегка успокоилась. - Вода слишком холодная, и влажный воздух обращается в туман.
На некоторое время это логическое объяснение всех убедило, но Халь никак не мог отделаться от чувства, что происходит что-то непонятное. Они нашли не просто соленое озеро в сердце кеолотианского леса. Воздух согрелся, стал даже жарким, а туман остался. И чем дальше путники ехали к северу вдоль мягкого изгиба берега, тем больше Халю казалось, что туман приобретает зеленый оттенок.
Даже Брид начала нервничать и, приотстав от болотных людей, перешла на бельбидийский язык:
- Это очень странно! Здесь что-то не так. - Она высунула кончик языка, пробуя на вкус воздух. - Нужно остановиться и подумать.
- Нам некогда останавливаться! - Халь тоже махнул рукой на кеолотианский. - Вспомни о Керидвэн, о Бранвульфе! Каждая секунда промедления...
Не нужно было объяснять более подробно, что он имел в виду.
- Нет, Халь. Что-то управляет этим туманом. Мне нужно посидеть и подготовиться, узнать о тумане больше. Не хочу, чтобы твоя поспешность нас всех погубила.
Халь не нашел что на это сказать. Но любое промедление, по его мнению, было зря. Лучше искать следы Ренауда и принцессы, чем раздумывать о тумане! В конце концов, с ним все равно ничего не поделаешь.
Он уныло тащился в хвосте отряда. Халь любил Брид, конечно же, любил, но это не все. Она все время делала из него дурака. Рядом с ней он не мог чувствовать себя мужчиной в полном смысле слова. Сердце Халя защемило от этой мысли. Конечно, он может любить Брид до конца своих дней, но принесет ли это кому-нибудь счастье? Нет - ни ему, ни ей. Медленно, болезненно Халь приходил к заключению, что если она в ближайшем же будущем не изменит отношения к нему, им лучше расстаться. Можно попробовать начать новую жизнь, как только подлый предатель Ренауд будет схвачен.
Халь может, например, стать наемником, как Кеовульф в молодости. Жить удачей, зарабатывать деньги, сражаясь за разные благородные цели... Халь обманывал себя: всякому известно, что наемникам поручают не благородные дела, а только такие грязные, что больше никому неохота марать руки. Ясно одно: ему придется уехать из Торра-Альты. И наслаждаться с женщинами как можно чаще, чтобы скорее забыть Брид.
Брид неожиданно обернулась, поймала его взгляд.
- Халь, ты же должен понимать, что сейчас есть куда более важные вопросы, чем... наши с тобой отношения.
Нет, Халь этого не понимал! Он отказывался понимать, почему она сторонится его. Брид не выказывала ни веры в него, ни уважения. Она отказывалась верить, что Халь ночью над болотами не сделал ничего дурного. Он не мог позволить ей так унижать его недоверием! Когда же это кончится? Да еще этот Абеляр, такой помолодевший и бодрый в последнее время. Брид обращала на него все больше внимания, то и дело обращалась за советами. "Абеляр, что ты об этом думаешь? Ах, Абеляр, что ты сейчас чувствуешь? Абеляр, что бы нам такое сделать?"
Это ужасно раздражало Халя, просто невыносимо. Но что он мог поделать? Похоже, ему оставили один выбор - пасть к ногам Брид в раскаянии или убираться куда подальше. Хоть он и не раз доказывал невесте свою любовь, сейчас она ни в грош не ставила его слово.
Его слово, Халя, сына Брунгарда! Он яростно отвернулся от своей невесты и уставился в густой зеленоватый туман. Никогда никто не сомневался в его слове - ни Спар, ни Бранвульф, и он не желал так начинать отношения с будущей женой. Сама мысль об этом разъяряла юношу до безумия.
Остальные далеко обогнали Халя, пока он мрачно размышлял. Когда он нагнал остальных, друзья уже разожгли костер и сидели вокруг него. Все взоры были прикованы к Брид. Она всегда становилась центром внимания! Может ли мужчина всю жизнь играть слугу при своей жене и оставаться в ее тени? Если о нем и напишут балладу, то он будет зваться в ней "Кроткий Халь". Или еще похуже - "Робкий Халь", "Халь-подкаблучник"...
Юноша скривился, как от зубной боли, слишком занятый своими переживаниями, чтобы прислушиваться к чужим словам. Но под конец любопытство взяло верх, и он начал слушать. Должно быть, ему в их беседе уделено немалое место!