Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи и спину. За исключением прически, передо мной стоял тот же человек, которого я видел днем.
На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в доме.
— Знаю, — кивнул я. — Но когда мне говорят, что я должен что-то сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я так борюсь с несправедливостью.
Он убрал руку с моего плеча.
— Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от тебя уважения к обычаям Стаал-Уста?
— Я хочу видеть Стиганда.
Телек глубоко вздохнул.
— Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело?
— Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему?
Он мрачно покачал головой.
— Утром начнется суд.
— Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом у него не будет времени.
— Обычаи требуют…
— Хоть ненадолго забудь обычаи, — попросил я. — Это дело связано с женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без имени, хотя для нее слово «честь» значит больше чем для любого на этом острове, — я кивнул на дверь. — Я провел с ней почти год, Телек. Я готов поклясться всем, чем прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость, а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством, как и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее школе, ее мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих здесь. Она не обесчестила Стаал-Уста.
Большая часть его лица скрывалась в тени.
— А если я потребую от тебя клятвы?
— Я готов поклясться.
Его губы слабо изогнулись.
— Ну давай, — ровно сказал он. — Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься любому его решению. Независимо оттого, каким оно будет.
Слова вырвались сами:
— Но ведь Калле — твоя дочь.
Взгляд Телека не дрогнул.
— Да, — натянуто согласился он, — и это ты скажешь Дел, если она попросит у тебя совета относительно будущего Калле.
Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал. Я боялся, что Дел останется на острове с девочкой, покончив с нашей бродячей жизнью. Телек боялся того же, но по другой причине.
Поклясться было легко, но я почувствовал себя грязным.
Телек закрыл дверь.
— Я отведу тебя в дом Стиганда.
Старик мне не обрадовался. Он заговорил с Телеком на быстром стаккато Высокогорий. Телек отвечал мягко, спокойно, рассудительно, и в конце концов Стиганд согласился меня выслушать.
Мы уселись на корточки в его отделении. Его женщина спала, завернувшись в шкуры. Из глубин дома доносились храп, стоны наслаждения. Ненадолго заплакал ребенок, потом замолчал. Во сне тявкнула собака. Я бы предпочел беседовать в более уединенном месте, но не считая улицы, такого здесь, кажется, не существовало.
Телек вышел. Стиганд молчал, пока за Северянином не закрылась дверь, а потом жестом предложил мне начать.
Он был стар. Ночью, с распущенными волосами и одеялом, обернутым вокруг плеч, он казался совсем древним. Я рассматривал шрамы на его лице, неправильно сросшийся нос, рот, который с каждым годом терял все больше зубов. Днем, перед Дел, стоял сильный, хотя и не молодой воин. Сейчас, передо мной, сидел старик.
Я глубоко вздохнул.
— Дружба достойна уважения, — спокойно начал я. — Узы, связывающие детей, соратников, кайдинов, истойя надо беречь. Уважать. Они заслуживают глубокого и искреннего почтения.
Бледно-голубые глаза смотрели на меня. Он даже не моргнул. Да, старик был очень несговорчивым.
— Люди, которые много лет живут бок о бок, — продолжил я, — деля успехи и неудачи, становятся ближе, чем рожденные вместе дети. Но один из них должен умереть первым. Один всегда умирает первым, оставляя другого скорбеть.
Старик по-прежнему молчал.
— Его смерть была тяжелой. Но была ли ему нужна другая? Разве не так хотел окончить свой жизненный путь Балдур?
Губы Стиганда раздвинулись.
— Может о такой смерти мечтаю и я, — сказал он.
Я помолчал и кивнул.
— Но и ей нужна была его смерть, Стиганд. Чтобы отомстить за убийство всех ее родственников. За брата, проданного работорговцам. За потерю невинности в руках Северянина, который забыл о чести уже давно, чтобы наслаждаться жестокостью.
— Мы приютили ее, — сказал Стиганд. — Мы обучили ее мастерству. Мы даже оказали ей честь, предложив то, что не предлагали еще ни одной женщине.
— Вы не оказали ей честь. Вы предложили ей то, чего она заслуживала.
— Она отреклась от Стаал-Уста.
— У нее были другие обязательства.
— Она напоила меч кровью одного из нас…
— И теперь Балдур никогда не умрет.
Он так изумился, что открыл рот.
Я кивнул.
— Может вы и похоронили его тело в Стаал-Китра, но дух его живет в ее мече. Его учение живет в мече. Мудрость Балдура не исчезла, его мастерство не забыто. Он обучает ее каждый день.
— Знаешь, Южанин…
— Я видел, как она танцует.
— Ты не разбираешься в наших ритуалах…
— Я танцевал с ней.
Стиганд хмуро посмотрел на меня.
— И это дает тебе право судить? Что я о тебе знаю?
— Наверное ничего, — согласился я. — На Юге я хорошо известен… но сейчас мы на Севере. В Стаал-Уста. Я здесь ничто, просто пустое имя. Но может ты оценишь мое мастерство, если я скажу, что это я убил Терона.