— А если бы я подошла к тебе и нежно сказала: «Пожалуйста, Тигр, ты сделаешь это для меня? Тигр, ты подаришь мне год твоей жизни?» — Дел покачала головой. — Зачем тратить слова попусту. Я же знала, что ты ответишь.
— Нет, не знала. Даже не представляла. Потому что ты так увлечена собой и своими проблемами, что моих проблем не замечаешь.
— Замечаю! — закричала она. — Я все замечаю! Но я не могу забыть и о Калле! Я помню о моей дочери…
— …которую ты бросила сразу же после ее рождения.
— Потому что я была вынуждена…
— Не вали мне это козье дерьмо, Дел. Ты могла ее и не бросать. Никто тебя не заставлял. Никто не вырывал у тебя ребенка и не запрещал приближаться к ней, пока ты не отомстишь за свою семью. Ты сама приняла решение. Твое…
— А что ты об этом знаешь? — закричала Дел. — Что ты знаешь о любви и чести семьи… что ты знаешь об ответственности родственников друг за друга. У тебя же никого нет, за всю твою жизнь ты так и не узнал, что такое ответственность перед кем-то.
Ударила она больно.
— А ты думала об ответственности перед Калле, когда бросала ее? Ты делала это на благо Калле или ради себя?
Глаза Дел загорелись.
— Я…
— …должна была это сделать. Знаю, — я покачал головой. — У тебя есть полное право принимать суровые решения, когда дело касается только тебя. Но ты не имеешь права решать, как жить другим.
— Калле моя.
— Ты отдала ее.
— Нет.
— Да, — я тяжело вздохнул и потер шрамы на щеке, собирая остатки терпения и самообладания. На меня навалилась странная тяжесть. — Ей хорошо с Телеком и Ханой, ты сама это признала. Зачем все разрушать?
— Я не хочу ничего разрушать. Просто один год я тоже буду рядом с ней.
— А ты подумала, как Калле к этому отнесется? Ты — временная мать, пришедшая когда тебе этого захотелось, и ты ждешь, что девочка привяжется к тебе и полюбит тебя как Хану? — я покачал головой. — Каково ей будет, Дел?
Дел отвернулась и пристально уставилась на озеро. В голубых глазах заблестели слезы.
— Один год против всей жизни.
— Ну а что будет, когда год закончится и тебе придется оставить ее навсегда? Думаешь это будет легко? Думаешь ты сможешь просто уйти, сказав, что время истекло?
— Лучше я уйду зная, что провела с ней год, чем с такой пустотой, как сейчас.
Большей глупости нельзя было придумать.
— Но ты бросила ее на следующий день после рождения, Дел! Ты провела пять лет вдали от нее… так откуда такие требования?
— Я поняла, что совершила ошибку, — Дел снова повернулась ко мне. — Я ошибалась, Тигр, — она была так напряжена, что я опасался срыва. — Когда я пришла сюда, у меня перед глазами все время стояли Аджани и его люди, и я не могла думать ни о чем, кроме мести. Мечты о ней поддерживали меня всю дорогу до Стаал-Уста. Я знала, что вынашиваю ребенка. Знала, что как только научусь обращаться с мечом, получу свою яватму, я смогу сделать все, о чем мечтаю. Тогда у меня будут и силы, и мастерство для этого.
Я постарался говорить спокойно.
— Я знаю, что такое месть. Я знаю, что такое ненависть. Но невозможно жить нормальной жизнью, подчиняясь только этим чувствам.
Дел сжала губы.
— Я жила, подчиняясь этим чувствам пять лет, так что не говори мне, что это невозможно.
— Я сказал нормальной жизнью, Дел. Твоя жизнь не нормальна. Она даже не близка к нормальной.
— Может и нет, — согласилась Дел. — Но я надеюсь, что проведя год здесь, с Калле, я верну душевное равновесие, которое мне необходимо.
Я развел руками.
— А как же Калле? Каково ей будет?
Дел замотала головой так решительно, что косы зашлепали по плечам.
— Тигр, ты не понимаешь. Ты даже не представляешь…
— …что может чувствовать Калле? — закончил я. — Подумай еще раз, Дел.
Она прижала ладони к вискам.
— Ты не понимаешь, — повторила она. — Откуда тебе понять? Ты же сам признал, что не знаешь, зачал ли хоть одного ребенка и тебе безразлично, есть ли на Юге дети твоей крови, — она отвела от лица ладони и ударила ими по бедрам. — И ты стоишь здесь и поучаешь меня, утверждая, что знаешь все переживания моей дочери?
— Да, — отрезал я. — Знаю гораздо лучше, чем ты.
— Тигр… — раздраженно начала Дел.
— Я знаю, — повторил я, для выразительности ткнув себя пальцем в грудь. — Я знаю — глубоко внутри, вот здесь — что это такое, быть брошенным. Каково расти, не зная родителей… Каково быть одному… Каково сознавать, что женщина, которая родила тебя, бросила тебя на песок как дерьмо и оставила гнить, — я подошел ближе к Дел, совсем близко. — Я знаю, Дел. Очень хорошо знаю.
Она побелела и не сводила с меня глаз. Я изумил ее страстью в голосе, но не переубедил. Дел не считалась со мной.
— Это не одно и то же, Тигр. Я не бросала Калле…
— Она не поймет в чем разница, — грубовато сказал я. — Да, ты, Хана и Телек попытаетесь объяснить ей, что произошло, но она не поймет. Она просто будет знать, что ты ушла. Что ты оставила ее… и только это будет иметь значение. Она не поймет всех причин твоего отъезда, но поймет, что ты ее бросила.
— Когда она повзрослеет…
— На сколько? — спросил я. — Для этого должны пройти годы, Дел. Много-много лет, пока она сама не столкнется со сложностями жизни, но и тогда она может не понять до конца. Оттого, что человек понимает причины, боль меньше не становится, — я глубоко вздохнул. — Тебе вынесен суровый приговор: вечное изгнание из Стаал-Уста, вечная разлука с дочерью… А ты подумала, как этот купленный год изменит ее жизнь?