Телек вздохнул.
— Танцы мечей тоже достойное занятие, — настойчиво заметил он. — Твой собственный сын предпочел танцы делу кайдина, Стиганд… Не давай волю своим предубеждениям.
Старик снова сплюнул.
— Мой сын был дураком, — объявил он и изучающе посмотрел на меня. Чем дольше он рассматривал меня, тем удивленнее становилось его лицо. — Ты знаешь? — уточнил он.
Я нахмурился.
— В чем дело?
— Что Терон был моим сыном.
Меня это подкосило. Я мог только в полном шоке смотреть на старика, чьего сына я убил в круге, чтобы тот не смог убить Дел. Терон, который пришел на Юг в поисках ан-истойя, чтобы предложить ей выбор: встретиться с ним в круге или вернуться на Север на суд вока.
Чью мертвую яватму я преподнес его отцу.
— Нет, — кивнул Телек. — Откуда тебе знать? Если, конечно, Дел не сказала, а это вряд ли. Из Дел и слова не вытянешь.
Я невольно выпалил, что бывали случаи, когда Дел говорила слишком много.
Стиганд ухмыльнулся. Телек заулыбался.
— Прости, — сказал я старику, — если бы я знал…
Стиганд не позволил мне закончить.
— Он умер достойно?
Танец промелькнул у меня в голове. Нет, смерть Терона не была достойной, потому что он смошенничал. Он повторно напоил клинок, чтобы, как объяснила Дел, сделать свою яватму вдвое опаснее и сильнее.
— Да, — солгал я, — это был хороший танец.
Стиганд глубоко вздохнул.
— Терон всегда был упрямым, своевольным мальчишкой… с ним было куда тяжелее, чем с остальными.
Я посмотрел на Телека, вопросительно подняв брови.
— У Стиганда… было восемь детей, — тихо сказал он.
Ну это уже лучше. По крайней мере я убил не единственного.
Телек мягко улыбнулся.
— Я один из них.
Аиды! Я стоял один в лесу, в темноте с отцом и братом человека, который умер от моей руки. В такой компании любой себя уютно не почувствует.
— У меня не было другого выхода, — выдавил я. — Мы должны были танцевать до смерти.
Телек кивнул.
— Терон знал это, когда уезжал искать Дел.
— Она всегда танцевала лучше Терона, — угрюмо признал Стиганд.
Телек снова кивнул.
— И он не мог с этим смириться.
Я прочистил горло.
— А как насчет моего отъезда из Стаал-Уста?
На лицах отца и сына отразилась одинаковая досада.
— Должен быть выход, — спокойно сказал я, стараясь скрыть раздражение. — Найдите его.
Телек кинул взгляд на Стиганда — тот молчал. Выглядел старик мрачно.
— Дел пообещала тебя нам на двенадцать месяцев и вока принял дар.
Я едва сдержался, чтобы не заорать.
— Слушайте, я Южанин, я не Северянин… Никакой вока и никакие обычаи меня не удержат, если попытаются насильно изменить мою жизнь. Дел не поделилась со мной своими планами, так что у меня не было даже возможности отказаться, — я покачал головой. — Этот мир не для меня. Я не собираюсь здесь задерживаться.
Телек угрюмо рассматривал меня.
— Ты согласился подчиниться решению суда.
Я энергично кивнул.
— Да… но тогда мне и в голову не приходило, что Дел может продать меня в рабство, — я замолчал, чтобы не выдать переполнявшее меня отчаяние.
— Должен быть вход, Телек. Достойный выход, согласующийся со всеми Северными законами, чтобы освободить Южного танцора меча.
Телек подумал и посмотрел на своего отца. Стиганд совсем помрачнел.
— Ты просишь особого разрешения, — проворчал он.
— Мне безразлично, как это называется. Я хочу убраться отсюда.
Телек потер подбородок.
— Может способ есть. Даже если так, ты подумал о последствиях?
Я нахмурился.
— Каких последствиях?
— Тебе придется оставить здесь Дел, — напомнил Телек.
Я взглянул на Стиганда.
— Поговори с вока, — предложил я. — Придумайте, как мне убраться отсюда.
Старик снова сплюнул.
От ожидания у меня начинается песчаная болезнь. От ничегонеделания тоже. Обычно сталкиваясь с первым, я начинал избавляться от второго выискивая противника, чтобы встретиться с ним в круге. На этот раз я и этого не мог. У меня не было меча.
Я, конечно, просил оружие. Я надеялся, что хоть кто-нибудь одолжит мне меч, но все отказывались. Мне объяснили — вежливо разумеется — что только ан-кайдин мог выбрать для меня меч. Я начал возмущаться и требовать хоть что-то, чтобы не выйти из формы, но ответ остался тем же. Ученики не могли сами выбирать себе оружие, эта задача возлагалась на кайдина или ан-кайдина. Поскольку официально мне такого еще не назначили, я должен был ждать.
Снова ожидание.
Я еще повозмущался, но делать было нечего, и отчаявшись, я потребовал, чтобы кто-нибудь перевез меня на другой берег, где я мог хотя бы покататься на жеребце. Это мне разрешили. И дали Дел в качестве гребца.
Тишина всегда разная. Она может быть неудобной или расслабляющей, мирной или тревожной, дружеской или враждебной. Но тишина, которая нависла над нашей лодкой пока Дел перевозила меня через озеро была совсем другой. Это была даже не тишина, а полное отсутствие желания общаться. Я вспомнил, как много хотел сказать Дел при встрече, но промолчал. Я и сам не во всем до конца разобрался.
Я выскочил из лодки едва нос ее коснулся земли. Двое детишек из поселка привели моего жеребца и серого мерина. За островом все время следили и приводили лошадей по сигналу, что позволяло избежать долгой прогулки к загонам. Я взял повод, не позаботившись посмотреть, что делает Дел. Привязывает лодку, скорее всего… Но я не стал ее ждать. Я быстро провел жеребца мимо курганов и дольменов Стаал-Китра и поднялся в горы по крутой тропинке.