— Тогда я его хотя бы привяжу, а травой здесь все заросло, — я побоялся просить Массоу поискать подходящее место. Жеребец разнервничался и мог снова укусить мальчика.
— Давай я его устрою, — предложил Гаррод. — Он расстроен, а ты добавляешь ему проблемы.
— Я? Я думал, что знаю собственную лошадь.
— Иногда да, иногда нет, — Гаррод протянул руку.
Я задумался. Мог ли Гаррод принадлежать к тому типу людей, которые потеряв свое хотят лишить этого и остальных. Он был в банде Аджани и мог оказаться мстительным человеком.
— Ну вот что, — решился я, — пойдем вместе.
Дел показала на глубокую трещину в скале.
— Мы будем там.
Я кивнул и повел жеребца по каньону. Гаррод пошел за мной, не отрывая от гнедого подозрительно заинтересованного взгляда. Я услышал как он прищелкнул языком, заметив следы когтей и зубов на крупе и боках, кровь на плечах и животе.
— Туго ему пришлось, — пробормотал Северянин.
— У меня не было выбора, — спокойно ответил я. — Если бы я остановился, они бы его прикончили.
— Как прикончили моих лошадей, — резко добавил Гаррод. — Всех, кроме той, которую убила она.
Я остановился, вытащил колышек и веревку, наклонившись, воткнул колышек в землю и наступил на него, вдавливая поглубже.
— Она сделала это, пытаясь спасти наши жизни, — ровно заметил я, не сводя глаз с измученной лошади, — и это их остановило. Может быть ровно настолько, чтобы Дел успела подняться наверх… Но я думаю, ты бы предпочел, чтобы она умерла.
— Она обвинила меня в убийстве, — с горечью сообщил Гаррод. — В убийстве многих людей.
— Ты был в банде Аджани.
— Я продавал ему лошадей! Кто скажет, что это преступление? Я живу этим.
— Так и Дел, — сказал я, — живет тем, что осталось от ее жизни.
В напряженной тишине Гаррод смотрел, как я наклонился, поднял переднюю ногу гнедого и осторожно выковырял грязь, набившуюся между краем подковы и копытом. Бусинки в растрепавшихся косах Северянина зазвенели.
— Она говорит, что Аджани убил всю ее родню.
— Так оно и было. Он и его люди.
— Меня там не было.
— Но ты знаком с Аджани, — я опустил ногу и занялся другой передней.
— Я продавал ему лошадей и иногда покупал. Я не убиваю людей.
— Ты снабжаешь лошадьми тех, кто этим занимается, — я вытащил камень из подковы, — и покупаешь у Аджани животных, которых он забирает у тех, кого убил.
Гаррод не нашел, что ответить.
Я опустил ногу, выпрямился и посмотрел на него поверх спины жеребца.
— Я думаю, у нее есть законное право не доверять тебе и не любить тебя. Если бы не ты и такие как ты, Аджани не смог бы заниматься своим делом.
— А ты? — обвиняющим тоном заговорил Гаррод. — Разве кто-то из вас лучше? Продаете свои мечи любому, у кого хватит денег, чтобы нанять вас? — он сплюнул. — Сколько человек ты убил в круге? Сколько людей отдали тебе свои жизни в ритуале танца? Разве в круге смерть красивее? Разве такая смерть справедлива? Ты от этого чувствуешь себя могущественнее? — бледные глаза стали яростными, жесткими и холодными как лед. — Несколько раз мне приходилось убивать людей. Людей, которые пытались обмануть меня, украсть у меня что-то или принуждали к драке. Я не Аджани, я не убиваю и не обкрадываю мирные семьи. Но я и не ты: я не вхожу в круг и не ставлю себя выше других людей только потому что в моих руках яватма.
Я давно не задумывался о своей жизни, я просто жил и занимался своим делом. Я — танцор меча, которого можно нанять. Размышления о том, что ты делаешь или зачем это делаешь, до добра не доводят. Постепенно тебя начинают одолевать мысли, а стоит ли вообще стараться выжить, что для человека моей профессии просто смертельно.
Я покачал головой.
— Мне очень жаль твоих лошадей, но провоцируя меня, ты их не вернешь.
Гаррод не сводил с меня глаз.
— Я — Говорящий с лошадьми, и мне тяжело пережить такую потерю, но все, что я говорю сейчас, я говорю не из-за погибших животных. Меня обвинили в совершении того, чем я никогда не занимался и заниматься не желаю. Я не убийца.
— У Дел есть причина, — настаивал я.
— С ее точки зрения, несомненно. Ее можно понять. Но как мне кажется, она многое искажает. Изнутри она искорежена, изувечена, изуродована, а все потому что жажда мести пожирает ее душу как язва.
— Только из-за того, что вы не сошлись…
Он помотал головой так яростно, что косы застучали по груди.
— Я о другом. Я — Говорящий с лошадьми, я чувствую суть эмоций. А человеческие переживания не слишком отличаются от переживаний животных когда человек подчиняет себя потребностям вроде той, что ведет ее, — он помолчал, перевел дыхание, протянул руку и коснулся жеребца. — Я с первого взгляда понял, что за человек Аджани. Он безжалостный, холоднокровный подонок. Но Дел бы следовало взглянуть на собственные поступки. Большая ли между ними разница?
Во мне вспыхнул гнев.
— Если бы ты выжил в тех аидах, где побывала она… если бы ты прошел через тоже, что она…
— …без сомнения, я был бы так же изувечен, как она, — кивнул Гаррод. — Но она выжила. Она пережила издевательства Аджани. Почему он должен теперь торжествовать, превратив ее в женщину, не знающую ни жалости, ни пощады? В клинок без имени?