Как я, как Дел, он сидел скорчившись на полу пещеры мастера песни, но в отличие от нас он двигался, медленно наматывал на руку длинные светлые косы. Наматывал, закручивал, дергал, словно хотел вырвать волосы с корнем.
Я вяло понял, что он действительно может остаться с голым черепом.
Я пошевелился. Пополз. Добрался до Гаррода. Поймал его за запястье и удержал.
— Не надо, — мягко сказал я.
Губы раздвинулась. Он смотрел на меня светлыми, льдистыми глазами.
— Что я сделал, — прошептал он. — Что я сделал в этом мире.
— Не надо, — снова сказал я.
— Что я сделал в этом мире!
Я кивнул.
— Я знаю. Ты думаешь, на мне меньше вины, чем на тебе? Я чище от крови, чем ты? — я отпустил его запястье и показал свою ладонь. — Пятен крови нет, — сказал я, — но я пролил ее больше, чем полагается человеку за жизнь.
Он не отпускал косы, но уже не дергал их.
— Говорящий с лошадьми, — прошептал он. — Я — Говорящий с лошадьми. Это настоящий дар, особая магия здесь, на Севере, а я был не лучше проститутки, которая продает себя всем, у кого хватает денег. Я шлюха, шлюха, занимающаяся кражей и обманом, готовая на все, лишь бы подзаработать, — его глаза сосредоточились на моем лице. — Я недостоин такого дара. Я опорочил его.
Я слабо вздохнул.
— Танцор меча, Говорящий с лошадьми… думаешь это имеет значение? Ни один из нас не безгрешен.
Гаррод слепо смотрел на меня, затерявшись в своих мыслях, а потом резко встал, подошел к Дел и опустился перед ней на колени.
— Я убивал только защищаясь. Я никогда не нападал первым. На моих руках нет крови невинных людей. Я не убил ни женщину, ни ребенка. Я забирал у Аджани одних лошадей и продавал ему других. Я брал у него краденные деньги, получал свою долю и считал себя умником. Но я — Говорящий с лошадьми. Не убийца. Не налетчик. Я не из банды Аджани.
Его косы свисали до ковра. Он ждал ответа.
Дел подняла на него взгляд.
— Имеет значение, что я думаю?
Гаррод склонил голову.
Дел едва заметно улыбнулась.
— Тебе это нужно так же, как и мне, — она очень мягко коснулась его головы. Не знаю, что еще она ему сказала, потому что Дел заговорила на Северном, но поднялся Гаррод успокоенным и быстро вышел из пещеры.
Я все еще был слаб, слишком слаб, чтобы стоять. Как и предупреждали Кантеада, песня грез была болезненной, но не физически, а эмоционально, а такая боль переносится тяжелее всего, хотя мужчины редко сталкиваются с ней. Эмоции — мир женщин.
Я сидел сгорбившись на ковре и смотрел на Дел. Собравшись с силами, мне удалось медленно добраться до нее и опереться спиной о стену. Сидеть рядом с ней в тишине, ничего не предлагая и не принимая. Достаточно просто быть вместе.
Дел пошевелилась, приподняла край одеяла и протянула угол мне. Я взял и придвинулся к ней так, что мы соприкоснулись плечами и бедрами. В тишине мы делили неистовство наших песен и слова нам были не нужны.
Дел наклонила голову и опустила ее на мое плечо. Вес был незначительным, но доверие в движении огромным. Я понял, насколько она открылась мне и готов был идти навстречу.
— Я думала, что будет Аджани. Думала, что снова увижу их смерти, — тихо сказала она.
Я нахмурился: я тоже был уверен, что перед ней пройдет день, который сделал из девочки танцора меча.
— Что тогда, баска?
— Как я убила ан-кайдина.
Так, значит эти шрамы были глубже. Гораздо глубже, чем я думал.
— Эта песня… — начал я.
— Это было легко, — прервала меня Дел. — Я думала, будет тяжело. Я думала, что это должно быть тяжело… а было легко, Тигр.
Подумав, я кивнул.
— Механика смерти не так сложна, если тебя этому хорошо обучили, а ты занималась серьезно. Так что я думаю…
Голова Дел чуть пошевелилась на моем плече.
— Я не имею в виду механику смерти, я говорю о самой смерти, когда я забрала жизнь ан-кайдина, когда я взяла его в мой меч, — она помолчала. — Когда Бореал стала моей, действительно моей, какой должна быть яватма… Кровожадная яватма…
Я почти не видел ее лица, его скрывала путаница волос, но все, что происходило с Дел, я чувствовал по голосу.
— Баска…
Она снова прервала меня. Она сбросила с нас обоих одеяло и тяжело встала на колени. Быстрый взгляд в мою сторону приказал мне не шевелиться. Я застыл и Дел вытащила меч.
Вырвавшись из ножен, в пещере он зазвучал. Он пел как Кантеада. И в этот момент я понял, что весь мир сделан из музыки: песня жизни, песня смерти, песня грез. Воплощение цикла.
— Певец меча, — сказал я.
Дел дернулась, сжимая рукоять, и повернула голову и мою сторону.
— Певец меча, — повторил я. — Для танца нужна песня.
Делила заулыбалась.
— Вот что ты делаешь, правильно? — продолжил я. — Поешь. Своему мечу. Своим противникам. Своим богам. Чтобы заплатить дань миру, — я медленно кивнул. — Я помню слова старика, того Северянина в Харкихале, который продал нам теплую одежду, — я снова кивнул. — Это было как пожелание хорошо петь.
Дел тяжело вздохнула.
— Танец нельзя танцевать в тишине.
— И ты вызываешь к жизни меч.
— Песня помогает вызывать, — согласилась она, — хотя нужна не только она… нужно знать настоящее имя… Но без песни не обойтись.