— Одолжу?
— Или дашь, — мягко сказала Адара. — Ты обещал купить лошадь и повозку вместо тех, что мы потеряли.
— Да, — подтвердила Дел. — Обещал.
Я кинул на нее хмурый взгляд, порылся в кошельке, отсчитал деньги и отдал их Гарроду.
Адара протянула руку.
— Деньги будут у меня.
Лицо у Говорящего с лошадьми было такое, словно он проглотил что-то кислое. Он неохотно отдал монеты Адаре. Она завязала их в тунику, а Дел одобрительно кивнула:
— Доверяй деньги женщине. Женщины ими лучше распоряжаются.
— Я пойду к жеребцу, — объявил я, услышав знакомое ржание.
Думаю, он мне обрадовался. И уж конечно ему было приятно ткнуться носом в мою шею и размазать по мне слюну. Я выругался, отпихнул его нос, вытащил колышек из земли. Повернулся и увидел Киприану.
Щеки ее покраснели. Она обхватила себя руками и смотрела в землю, собираясь заговорить, но никак не решаясь.
Жеребец потянулся к ней своим вездесущим носом. Коснулся ее лица. Понюхал и фыркнул на нее.
Вряд ли Киприана испытывала удовольствие, когда стирала предплечьем слюну с лица. Я отпихнул жеребца и вдруг понял, что было неправильно.
Нет. Что было правильно.
— Все это время, — сказал я изумленно, — все это время он чувствовал неладное. Помнишь?
Она взглянула на меня, не успев как следует протереть лицо.
— Он укусил Массоу, — вспоминал я. — Он беспокоился когда ты была рядом. Жеребец нервничал, даже Гаррод говорил мне об этом. Он просто ничего не мог объяснить.
Словно подтверждая мои слова, жеребец как бы ненароком подобрался к Киприане. Девочка сначала шарахнулась, но взяла себя в руки и шагнула к гнедому. Румянец заливал ее щеки.
Я игриво шлепнул жеребца по носу.
— Все нормально, — успокоил я ее. — Я не виню тебя… Ты не имеешь к этому никакого отношения.
— Но…. все, что я говорила, — девочка едва выговаривала слова. — То, что я говорила и делала…
— Это была не ты, — повторил я. — Не ты, не твоя мать, не Массоу.
— Но… ты мне нравился, правда, — в ее голосе звучало удивление и меня это немного раздражало. — А потом я вела себя как дура, говорила и делала такое… пыталась заставить тебя… захотеть меня, — краска залила ее шею, лицо от стыда покрылось потом и заблестело. — Я вела себя как потаскуха из кантины Харкихала, продающая себя за деньги…
— Ты вела себя как женщина, которой нужен мужчина, — грубовато сообщил я. — Киприана, ты молода, но ты взрослеешь. Тебе нечего стыдиться. Скоро придет день, — я вдруг подумал о Гарроде, — может даже скорее, чем ты думаешь, когда мужчина ответит на твою благосклонность, — я вспомнил ее мать, — после того, как ты выйдешь замуж.
Киприана робко улыбнулась.
— То же самое говорит моя мама.
— Тогда может стоит к ней прислушаться. У нее есть опыт, — я повернулся и медленно пошел назад, к Дел. — Не вини себя, Киприана. В искренних чувствах ничего плохого нет, о них можно говорить вслух.
Она застенчиво приподняла одну бровь.
— А ты говоришь о них Дел?
Я покорно вздохнул.
— Может быть не всегда.
Киприана примерилась к моему шагу и протянула мне раскрытую ладонь.
— Мне это нужно, — сказала она. — Это принадлежало Ракшасе.
В мою руку скользнул шнурок с красно-коричневыми камешками, отшлифованными за многие годы прикосновения к человеческому телу. Мысленно я увидел шею Дел. Представил, как я надену на нее это ожерелье, как она когда-то надевала его на мать. Киприана улыбнулась и побежала вперед, к своей матери.
31
Гончие взяли нас в кольцо. Я успел позабыть, насколько они уродливы.
Жеребца, естественно, в этот момент счастливым назвать было нельзя. Он слишком хорошо помнил раны и укусы, полученные в последнем бою. Гнедой пританцовывал, бил копытами и фыркал, готовясь дать достойный отпор.
— Аиды, — проворчал я, — что теперь?
Дел сидела за моей спиной на жеребце, держась за мою одежду. Думая только о предстоящем путешествии, мы оставили позади каньон, а с ним и охранную песню, позабыв, что только она держала гончих на расстоянии.
— Это, — спокойно сказала Дел, нащупывая что-то под шерстяной туникой.
Я не повернулся, чтобы посмотреть, побоявшись отвлечься от гончих, поэтому не увидел, что она сделала. Я знал только, что мы были окружены белоглазыми хищниками, а через секунду они исчезли. Убежали как побитые собаки.
Убедившись, что они действительно убрались, я повернулся к Дел.
— Ладно, баска… что ты сделала?
Она сняла что-то с шеи и передала мне. Я взял: тонкий кожаный ремешок и крошечная металлическая трубка, серебристо сверкавшая в слабом туманном свете.
— Это? — подозрительно уточнил я. — В аиды, что это?
— Кое-что от Кантеада, — она шлепнула жеребца по бокам и мы продолжили путешествие. Мне пришлось выпрямиться и переключить внимание на гнедого.
— Хей, — крикнул я, не выпуская из рук трубки на ремешке и заставляя жеребца прекратить прыжки, скачки и приплясывание. Когда гнедой успокоился, я посмотрел в сквозное отверстие в трубке. — Свисток?
— Мастер песни сказал, что он будет отгонять гончих.
— Но не отошлет их совсем.
— Нет. Они действуют по заклятью или подчиняясь какому-то другому принуждению. Может они так и будут идти за нами, зато нам не придется нервничать и отгонять их.