– Подождите… – начал я, и вдруг за моей спиной появились остальные.
Зеленые глаза Адары сверкнули.
– Они будут драться?
– Нет, – твердо объявил я.
– Значит ты будешь драться.
– Никто из нас драться не будет. А вы, как я думал, должны ждать в пещере, пока мы с Дел поговорим с Кантеада.
Киприана простодушно пожала плечами.
– Мы услышали, что вы спорите.
Огромные голубые глаза Массоу смотрели из-под светлой, неровно подстриженной челки.
– Мы не могли сидеть и слушать, – добавил он.
Дел уже не скрывала, что и ее терпение может кончиться.
– Это наше дело, – отрезала она. – Это наше личное дело и вашего внимания оно не требует. Вас никогда не учили хорошим манерам? Вы не знаете, что такое уважение?
Пальцы Массоу ухватили ее за руку.
– Ты собираешься пригласить Говорящего с лошадьми в круг?
Маленькое кровожадное отродье.
– Нет, – сказал я, – не собирается. Но даже если бы собиралась, к тебе это отношения не имело бы.
Массоу сердито покосился на меня.
– Я спрашивал ее, а не тебя.
Еще и грубое отродье.
– Я думаю, было бы лучше…
Вдали нервно заржал жеребец.
– Видишь? – спросил Гаррод.
Массоу не сводил глаз с Дел.
– Я считаю, что тебе нужно сразиться с ним.
– Я так не считаю, – отрезала она. – По-моему, нам пора вспомнить, где мы находимся. Нам всем следовало бы следить за своим поведением. Я думаю… – она запнулась. – Не имеет значения, что я думаю, – она резко развернулась и ушла.
– Злится, – сказала Адара.
Киприана кивнула.
– Последнее время она постоянно злится. Она всегда злая внутри.
– И напуганная, – влез Массоу. – Я чувствую ее страх.
Все это, подумал я, ненужный разговор, ведущий в некуда.
– Дел просто устала изображать пастушью собаку для вашей отары овец,
– рявкнул я. – У нас есть дело, серьезное дело, а из-за вас мы еле двигаемся. У нас кончается время. Естественно Дел нервничает.
– А как же мы? – не унимался Массоу. – Вы хотите просто бросить нас здесь?
– Нет, – процедил я сквозь зубы. – Я не посмел бы поступить так в доме Кантеада.
Гаррод тихо засмеялся, сказал что-то на Высокогорном и скрылся в темноте. Оставив нас с нашим спором.
Я хотел обойти их, но Киприана встала у меня на пути.
– Ты идешь за ней?
– Кип…
– За ней? – она подошла ближе. – Ты всегда бегаешь за ней как побитая собака, которая возвращается чтобы ее снова избили, – еще ближе. – Но ты не должен. Не должен. Она не нужна тебе, Тигр. Тебе не нужна такая женщина: твердая, жесткая, бесчувственная. Она скорее проткнет тебя мечом, чем скажет доброе слово. Тебе не нужна…
– Все, что мне нужно, это немного времени на себя, – отрезал я, уверенно отодвигая Киприану с дороги. – Мне нужно немного подумать в тишине.
– Тигр…
Я посмотрел поверх головы дочери на мать.
– А не пора ли и тебе приложить руку во всему этому делу? Твоя дочь бегает за мной как сука в охоте. Ты ее мать – сделай что-нибудь.
Рыжие волосы Адары в беспорядке рассыпались по плечам.
– А что я могу сделать? Она выросла, она женщина. Она сама может выбирать.
– Как выбрала ты… за себя и за Кесара, – я кивнул. – Что ж, тогда, я думаю, вам обеим стоит знать, что я не собираюсь бросать танцы мечей просто ради женщины. Какой бы она ни была.
Глаза Массоу странно засветились.
– Даже ради Дел?
Аиды, спасите меня от вопросов ребенка… и внимания его сестры и матери.
– Я иду поговорить с Кантеада, – объявил я. – Вы оставайтесь здесь. Понятно?
Киприана сложила руки на груди.
– Значит ты бежишь за ней… Тебе значит это делать можно.
– Все зависит оттого, – сказал я, – нужна ли человеку, за которым ты бегаешь, твоя компания.
– Вот значит почему Дел с тобой не спит? – ровным голосом поинтересовалась Адара.
Аиды…
Я повернулся и пошел от них. Дел стояла в тени скалы с маленьким Кантеада, которого она называла мастер песни. Я снова удивился бледной, полупрозрачной коже, нежному пушку на выразительно подвижном гребешке, хрупким рукам и мощной груди. Когда он молчал, его горло казалось нормальным, но при разговоре – нет, пении – оно вдувалось и раздувалось как у лягушки.
Лицо Дел было очень торжественным.
– Они обеспокоены, – сказала она. – Они говорят, что появился разлад, мрачный разлад, и это влияет на песню жизни.
– На что?
– На песню жизни, – повторила она. – На то, как они живут.
Я слабо вздохнул.
– Песня того, песня сего… – выражение лица Дел изменилось и я заторопился поправиться. – Хорошо, Дел, больше я этим шутить не буду. Он объясняет, откуда этот разлад?
Она выглядела расстроенной.
– Мы чужие для них, как диссонанс для чистой мелодии. Мы убиваем живых существ. Это вызывает дисгармонию.
Я улыбнулся.
– Можно и так поставить вопрос. Но за последнее время мы убили только этих гончих.
Она покачала головой и слипшиеся высохшие пряди рассыпались на золотые волоски.
– Не имеет значения. Для Кантеада все живые существа заслуживают почитания и уважения. Все живые существа, Тигр. Именно поэтому Кантеада едят только то что растет, не убивая. Питаются тем, что дает земля. Это песня жизни, Тигр… бесконечный цикл жизни в гармонии с миром.
– Никогда не убивают? – такого я не мог даже представить. – За всю жизнь ни один из них не убил ни одного живого существа?
Дел кивнула.
– Кантеада относятся к жизни с благоговением. К любому проявлению жизни. Даже к кровопийце комару.
– Эти гончие не совсем комары…
– Нет. И мастер песни понимает это. Поэтому он и сотворил песню охраны и дал ее другим, чтобы они пели. Но у него есть одно требование: пока мы здесь, мы не должны убивать или причинять кому-то вред.
– Даже комару.
– Даже комару.
– А как насчет…
– Никому, Тигр.
Я хмыкнул.
– А если на нас нападут? Нам придется защищаться.
Дел улыбнулась.
– Здесь ничто не причинит нам вреда, Тигр. Это место мира.
– Мир, шмир, – проворчал я. – Я уважаю их обычаи, но не верю во всю эту ерунду с песней охраны. Если хоть несколько гончих спустятся сюда, я уж постараюсь остановить их.
– Это еще и место силы, – предупредила Дел. – Не забывай о Кантеада.
Я устал.
– Ладно. Хорошо. Не буду. Здесь где-нибудь можно отдохнуть? Или чем-нибудь перекусить?
Дел наклонилась к человечку.
– Сулхайя, мастер песни. Мы принимаем твое гостеприимство.
Его горло раздулось.
Песня снов предлагает отдых. Песня выздоровления предлагает возрождение.
Я посмотрел на Дел.
– Что?
– Они будут петь, и ты уснешь, Тигр. Они усыпят нас песней, – Дел коснулась моей руки. – Пойдем, давай вернемся. Всем нужно поесть и отдохнуть.
Солнце скрылось за горами. Маленький Кантеада исчез, а я изумленно озирался. Я ожидал, что ночью каньон наполнит темнота, но не принял во внимание деловитость существ, которые жили в нем. Каждая дыра, щель, вход в пещеру были освещены свечами. Их огоньки наполняли каньон дымным тусклым сиянием. Каменные стены отражали свет и пылали как Южный похоронный круг, где собираются танцоры мечей со свечами, чтобы открыть величайшим из шодо путь в валхайл.
Я осмотрелся и прислушался. В воздухе по-прежнему висела мелодия, отгонявшая гончих.
– Неужели они никогда не устают от пения?
– А ты устаешь дышать?
– Это разные вещи, баска. Дыхание для человека необходимость.
– А для них пение необходимость, – я почувствовал, как холодные пальцы Дел переплелись с моими. – Когда я была маленькой, моя мама пела мне, чтобы я заснула. А потом я пела Джамайлу. А до нас, наверное, эти песни слушали братья. И отец всегда напевал, натачивая мечи, – она вздохнула, любуясь танцующим на стенах светом. – Я не помню, когда в первый раз услышала о Кантеада. Кажется я всегда о них знала, как и все вокруг. Легенды говорят, что до того, как появились Кантеада, музыки в мире не было. И люди грустили, не зная чего они лишены, но чувствуя, что для полноты им чего-то не хватает, – ее пальцы слабо сжались. – И тогда боги создали Кантеада, а Кантеада создали музыку.