Вернуться… Эффи уставилась на кольцо Туланна. Голос Родни доносился будто издалека, присоединяясь к спокойной гармонии песни. Фереби сказала ей, что они вскорости возвращаются домой. Все согласились, что не стоит дожидаться открытия каньона, и поэтому время пребывания пришельцев в этом мире ограничивалось таянием снегов. И за такой же срок Эффи должна была принять окончательное решение…
Должно быть, Эффи задремала, потому что когда она в следующий раз взглянула на мир, многие люди из круга уже ушли. Солнце жарко пригревало, и снег таял быстро. Тетушка Милли и Рене беседовали с Родни и своим племянником — его называли Лэйк. Эффи видела, как парень дрался, защищая детей. Может, у него и дурацкое имя, но вел он себя как герой.
Эффи подошла к навахо, смущенно улыбаясь и намереваясь извиниться за то, что уснула. И в этот же самый миг она увидела, как Родни протянул руку и взмахнул ею в воздухе, словно ловил муху.
— Вот, — сказал он Лэйку. — Мы не можем всегда называть тебя «мистер Голливуд».
Старик раскрыл ладонь, будто что-то передавая парню, однако рука Родни была пуста.
— Что? — недоуменно переспросил Лэйк. Милли и Рене улыбались, как если бы знали некий секрет.
— Я нарекаю тебя именем, — торжественно сказал Родни. — Лэйк Первый Орел Таллоак из народа Черной Воды.
Никогда прежде Эффи не случалось видеть на лице человека такого потрясенного выражения.
— Это… Это правда… Сичей… Сичей, это просто фантастика. Спасибо! Спасибо тебе.
Лэйк заключил старика в крепкие объятия, а Милли и Рене добродушно рассмеялись.
Эффи ничего не поняла и обратилась за разъяснениями к Рене.
— Раньше его имя ничего не значило, — объяснила женщина. — Только старший может наречь тебя.
— Как нарекли Йиску? — сказала она.
— Да.
— А что значит Йиска?
Рене улыбнулась.
— Это значит «тьма отступила».
— Я передумал. Остаюсь в Сутре, — сказал Талискер Йиске.
Лица друзей были опалены. У Талискера осталось так мало волос по бокам головы, что он казался выбритым, как могавк, его руки обгорели, а на лице багровел рубец, который станет длинным шрамом. Йиска тоже лишился части волос, зато «приобрел» большой ожог на ноге и теперь щеголял в килте, подаренном Сигридом, поскольку его джинсы превратились в лохмотья. Килт ему шел, и Йиска уверил Сигрида, что будет часто его носить. Малки же остался сравнительно цел. Похоже, его странная кожа плохо поддавалась воздействию огня.
— Мы с Малком собираемся жить в деревне, — пошутил Талискер.
— Угу. И я буду учить Дункана варить пиво. — Малки лучился энтузиазмом.
— Что ж, это было… — Йиска поколебался, — … потрясающе. Да. Потрясающе.
Они рассмеялись и обнялись, а затем Йиска направился к вратам. С ним шли люди, которые намеревались проводить его, — в том числе и Туланн.
— Йиска, — окликнул он индейца.
— Да? — Йиска остановился и обернулся.
Император помолчал.
— Скажи Эффи Морган, что я люблю ее.
— Ты идешь, Эффи?
Фереби нетерпеливо сидела на спине Бури. Несмотря на благодарность и гостеприимство динех, этот мир беспокоил ее. Она не понимала странной природы некоторых вещей вроде автомобилей и, если быть совсем уж честной, страшно перепугалась, когда кто-то завел мотор одной из машин. Лэйк пытался ее уверить, что это никакая не магия, однако Фереби не могла осознать, чем бы еще это могло быть. А к магии она всегда относилась настороженно и без особой любви.
— Нет… Я… Нет, Фереби. Это мой мир.
Фереби удивленно изогнула брови.
— Император Туланн будет скучать по тебе. Сдается мне, Эффи Морган, что ты изменила его в лучшую сторону. И сильно.
Эффи рассмеялась.
— Прощай, Фереби. Я бы пообещала зайти в гости, но не думаю, что это возможно.
Она опустила взгляд на кольцо Туланна, и — неожиданно для нее самой — на глаза навернулись слезы.
Фереби подстегнула Бурю. Шореты и сиды направились к вратам и исчезли во тьме.
Минуло несколько часов после ухода Йиски. Вскоре вернулась Фереби — без Эффи Морган. Туланн не стал унижаться, расспрашивая ее, однако воительница, казалось, и так все знала, а потому печально повесила голову, отвечая на незаданные вопросы.
Почти все оставили ущелье, и Туланн мог слышать звуки праздника, начавшегося на его краю. Завтра они с Сигридом будут обсуждать вопросы восстановления Дурганти и основания первого города свободной торговли в Сутре.
Император бездумно смотрел туда, где были врата. Теперь они закрылись, и он понятия не имел, удастся ли когда-нибудь растворить их вновь. Туланн взобрался на лошадь и поехал вверх по тропе. Дождь наконец-то прекратился, но деревья то и дело сбрасывали капли, стоило ветру всколыхнуть их ветки. Туланн понимал, что совсем вымокнет к тому времени, когда доберется до верха. «Что ж, если мы можем грустить, стало быть, мы еще живы».
Он почувствовал, что настроение слегка поднялось. Сошли сумерки. Ночь обещала быть ясной.
За спиной послышался странный чавкающий звук, а затем…
— Туланн!
Он резко обернулся в седле, и прямо в лицо ему полетел комок грязи и прелых листьев. А из тени донеслось хихиканье.
— Эффи? — Он выплюнул грязь изо рта. — Эффи, это ты?
Гибкая тень показалась из-за ближайшего дерева. Эффи Морган зловеще улыбалась.
— Ну, девушка ведь может и передумать. Девушки вообще такие непостоянные существа…
Ее лицо посерьезнело, когда она заметила шрамы Туланна, оставленные последней битвой.
— О нет, — выдохнула она. — Боже мой, Туланн, где твои волосы?
Туланн спешился, стряхнув грязь с лица и плеч.
— Главное, мы живы, и хорошо. — Он, казалось, не знал, что Эффи хочет от него услышать в этот момент, и неловко улыбнулся.
Девушка пошла к нему сквозь сгущающиеся сумерки и взяла за обожженные руки.
— Шрамы сойдут, Эффи Морган.
— Я знаю… Знаю.
И тогда он поцеловал ее.
Несколько недель спустя Талискер сидел у костра возле недостроенной хижины, которую возводили они с Малки. Рана заживала довольно быстро, и все же Талискер чувствовал легкое жжение в щеке — словно опалил огнем. Волосы тоже отрастали — к некоторому его сожалению, серебристо-серые. Впрочем, это был признак того, что тело восстанавливается. Более того, кажется, восстановилась и иммунная система. По крайней мере все проявления болезни, поразившей Талискера в родном мире, сгинули без следа.
Ночь, расцвеченная миллионами звезд, была чудесна. Дул легкий южный ветер. Талискер ощущал умиротворение и печаль. Время от времени он поглядывал на крестик Сандро, зажатый в руке.
— Эй, Дункан, — Малки подошел с кружкой подогретого вина, — я тут подумал…
— М-м?
— Ну, насчет Сандро…
— Да?
— Знаешь, он не заслужил, чтобы его убили таким образом… Заррус, я хочу сказать. И еще этой земле необходимы сеаннахи, верно? — Талискер нахмурился, не понимая, куда клонит Малки. — Йиска помог нам, но не навеки. Земле нужно… как оно там называется?.. Хозро. Его необходимо вернуть, а это Сутра может получить лишь при помощи сеаннахов.
— Сандро мертв, Малк.
— Может быть, его душа болтается по «пустоте»… Ну, как эти потерянные ребята… Возможно, он стал кем-то вроде меня, Дункан.
— Погоди-погоди. Ты хочешь…
— Да. Держу пари, мы можем пойти и забрать его.
— Пойти и… Ты рехнулся!
— Слушай, как-никак боги тебе задолжали. Они ведь просто сидели на своих толстых задницах и ничего не делали, пока ты спасал мир. Несомненно, они опять покажутся, когда феины расселятся по Сутре, и земля восстановится.
Талискер рассмеялся, и его смех вместе с искрами взмыл к небесам.
— Ну что? Я прав?
— Ты хорошенько обо всем подумал? — Долгое время Талискер молча смотрел в огонь, а затем поднял голову и улыбнулся. — Да. Не исключено, что ты прав.
Малк просиял.
— Так как насчет того, чтобы пойти и забрать этого большого увальня?