Шло время… Седела, теряла глаза
Поселка защита, ногайцев гроза,
Могучая сила сбывала…
Усолье ее забывало.
Смеялась недавно над ней молодежь:
«Куда тебе, бабушка, драться?
На старости лет ты с коня упадешь,
Пора на покой убираться!»
Кто знает, сердилась старуха иль нет;
Но только ни слова усольцам в ответ
На это она не сказала,
Чему подивились не мало.
Покойно и мирно тянулись года
По милости страшной Усолки;
Татарских коней не видать и следа,
Замолкли тревожные толки.
Но горе застало Усолье врасплох;
В осеннюю ночь загорелся сполох,
Не даром такая тревога:
Ногайцев нахлынуло много…
Покинули полчища диких татар
Степей кочевое раздолье;
Потоптаны нивы, и скоро пожар
Осветит родное Усолье!
Из города выслана малая рать
Ногайскую силу в леса отогнать;
А с ней за одно отряжены
И девки, и мужние жены.
Дрались поселенцы… Оружия стук
Взлетал до лесистых верхушек;
Стрелу отпускал туго стянутый лук,
Рубились, палили из пушек.
Кровавая битва была горяча,
А сила росла, как в степи саранча,
И дрогнули наши средь поля:
Ждала их недобрая доля.
Тут стало понятно толпе удальцов,
Кого на бою не хватало…
Усолка в обиде: за несколько слов,
Быть может, все дело пропало!
В былые года у ней сила была;
Не даром она богатыркой слыла,
И сильной и грозной недаром
Была она хищным татарам.
И вот старшины отрядили гонцов;
Должны они были в поселке,
Сказав в извинение несколько слов,
Подмоги просить у Усолки.
Быть может, ее неожиданный вид
Усталые силы людей оживит;
Давно уж ее не видали
С клинком из сверкающей стали.
Приходят гонцы и старухе поклон
С почтеньем отвесили низко:
«Спаси от Ногайца — отступится он
И после не сунется близко!
Прости нам обиду, тряхни стариной;
Все дело теперь за тобою одной…
Родная, забудь свое сердце, —
От нас отгони иноверца!»
Ответ им держала Усолка такой:
«Забыть не могу я обиду,
Ищите себе вы подмоги другой,
На выручку к вам я не выду!
Пришли над старухой смеяться больной?
Что! мало вам места за этой стеной?
Где сабли у вас и пищали?
Иль порохом вы обнищали?»
Тем временем длился отчаянный бой
И стоном стонала дубрава…
Усольцы к стенам отступали гурьбой,
Рубяся и влево и вправо.
Сверкал меж дерев их пищальный огонь;
Валился татарин и пятился конь…
Ногайская темная сила
Усольцев кругом обступила…
Недолго продержится русская рать,
Зато уж отдастся не даром,
Хоть будут тела ее лес устилать
И все истребится пожаром;
Но каждый усолец зараней решил
Сражаться, пока хватит духа и сил;
От бога одна лишь помога:
Их мало, а нехристей много.
Гонцы богатырку просили опять…
В тревоге сидела старуха:
Стал топот татарских коней достигать
Ее, прежде чуткого, уха…
«Прости неразумных, не наша вина…
Нам горькая доля теперь суждена,
Забудь ты обидное слово —
Спаси от татарина злого!»
— «Стара я для боя, — куда воевать
И лезть на кровавую драку!
Пора обо мне позабыть вспоминать,
Как дохлую бросить собаку…
Заржавела сабля, ступилось копье —
В груди улеглось ретивое мое…
У вас молодая есть сила,
А мне уж моя изменила…»
Сердилась Усолка, но слезы людей
Ее победили — смягчилась;
Взыграла вся кровь богатырская в ней,
Вся старая удаль забилась…
«Давайте коня! Где мой конь боевой?
Давно не слыхала его под собой!
Проклятым татарам навстречу
Я кинуся в самую сечу!»
И выведен был застоявшийся конь
С густой серебристою гривой;
Из камня ногой высекал он огонь,
Мотал головою красивой.