III
Кромешный ад кипит в дому;
Не может сын добиться толку,
О чем его родная мать
Так часто плачет втихомолку…
Она молчит, не говорит
Любимцу-сыну ни полслова,
С терпеньем муки до конца
Она выдерживать готова…
Раз, как-то, утром гневный муж
В сердцах занес над нею руку, —
Лишь тут решилася она
Свою тоску, всю сердца муку
Поверить сыну; в поздний час
Она, позвав его, сначала
Поколебалась, а затем
Заплакала и все сказала:
«Вот кто разлучница моя,
Она его околдовала,
Она крушит меня тоской,
Моей любви ему, вишь, мало!..»
Сын все узнал. Проснулась в нем
И к матери любовь, и злоба;
Всю ночь покой не дала
Ему отцовская зазноба,
В его горячей голове
Кровавый замысел о мести —
Врасплох нагрянуть на куму
И положить ее на месте…
Берет он верных слуг своих,
Кинжал в серебряной оправе
И ночью, тайно ото всех,
Несется к быстрой переправе…
IV
На постоялом нет огня;
Кума не спит… Она готова
К приезду княжого сынка,
К приему гостя дорогого…
Чу! Слышен говор голосов…
Вот по земле стучат копыта…
Они… Через минуту дверь
Трещит, сдается и отбита…
Кума встает, зажгла свечу,
На шум идет полунагая,
Своих непрошенных гостей
С оплывшей свечкою встречая…
Но, видно, очи у кумы
Сильнее острого кинжала:
Взглянул сын княжий на нее
И, словно, к месту приковало…
Забыл, зачем сюда пришел,
И вместо гневного проклятья
К колдунье руки протянул
Для поцелуя и объятья…
Такой волшебной красоты
Он не видал, живя на свете,
И понял, как отец-старик
Попал в расставленные сети…
А тут холоп еще пристал
И, подстрекаем силой вражей,
«Не плохо водки, — говорит, —
Сперва попробовать нам, княже!»
Глядят — дубовый стол накрыт,
Кума вином гостей обносит
И хлебом-солью закусить
С поклоном, улыбаясь, просит…
«Холопы! Эй, ступайте, прочь!
Я позову, когда мне надо…
А вот, красавица, тебе
За угощение награда!..»
И в чашу перстень дорогой
Он опускает с изумрудом…
Все по желанию кумы
Переменилось, словно чудом…
Поутру, на условный свист,
Еще задолго до рассвета,
Вошли холопы, а кума
Сидит, царицей разодета,
В парчевый, шитый сарафан;
А князь, забыв позор отцовский,
Целует хитрую куму,
Опутан силою бесовской…
V
Весна гуляет на дворе…
Про новый грех несутся слухи…
Княгиня целый день одна;
Она не плачет, очи сухи…
Был сын у ней, но и того
Колдунья злая погубила:
Ни муж, ни сын не устоял…
И вот холопа для посыла
Княгиня кличет. Слух ходил,
Что за зелеными лесами,
На Кудьме, есть один старик —
Колдун. Он знается с бесами,
Он ей из злых наборных трав
Сварит смертельную отраву,
Тогда с разлучницей-кумой
Она расправится на славу…
«Введи ко мне его!» Старик
Явился в полночь на свиданье…
Его к княгине провели,
И с нею тайное шептанье
Недолго длилось… «Вот тебе, —
Сказал он, — склянка, из нее ты
Куму в вине и угости;
Тут зелье не простой работы;
Оно и в склянке-то кипит,
А с виду цвету золотого…
Пять капель, если отольешь,
Да выпить дашь, — и все готово…
Прощай!» Ушел седой колдун…
Княгиня все с себя снимает,
Заместо шелку и парчи
Наряд черницы надевает,
И в ночь, когда все в доме спят,
Полна и страхом, и тревогой,
Она выходит и пешком
Идет знакомою дорогой…
VI
Кума от пришлого не прочь,
Всех просит: милости пожалуй!
Богат ли, беден — все во двор,
На то ведь он и постоялый…
Старуха странница пришла,
И ей покой ведь тоже надо…
«Иду я, милая, с Москвы,
Хочу пробраться до Царь-града…
Пусти, родимая, меня,
Я ночку здесь переночую…» —
«Переночуй! Вот поедим
Да выпьем чарочку — другую…
Садись сюда… Ты пьешь, аль нет?..»
— «Когда не пить! Грешна…» —
«Постой-ка. Я хмельной бражки принесу!..»
Несет, и началась попойка…
Налиты чарки до краев…
«Отпей-ка!» — «Нет, уж ты сначала…»
Кума хлебнула раз-другой
И, покатившись, закричала:
«Змея! Меня ты извела.
Да про себя-то позабыла…
Недолго жить тебе! Смотри…
Одна у нас с тобой могила!..»
Едва сказала, старый князь
Вбежал, и не прошло минуты,
Как в горло белое жены
Впился он, словно коршун лютый,
И придушил… За ним вослед
Ворвался сын… Силен и молод,
Боролся долго он с отцом
И рядом с матерью заколот…
«Тащите в реку их! Пускай
Несет, куда захочет!..» Тупо
Глядит на слуг безумный князь
И на три посиневших трупа…
Тела оттащены в Оку,
Как вдруг над сыном и женою
Зажглися яркие огни,
Сверкая радугой цветною;
А над кумою на ветру
Заколебалося, как знамя,
Кидая зарево кругом,
Нечистое и злое пламя…
Холопы вскрикнули и прочь;
Но князю страх совсем не ведом,
И кто-то шепчет все ему:
«За ними, князь! За ними следом!..»
И вот, вдоль берега Оки,
Он мчится узкою тропою,
А позади за ним спешат
Холопы робкою толпою…