— Нет еще, — успокоила его Менолли, которой не терпелось скорее бежать к мастеру Шоганару. Но пришлось еще ненадолго задержаться; было бы невежливо протискиваться мимо остановившегося в дверях подмастерья. — А как я узнаю, когда начнется?
— Менолли говорит, что файры должны гудеть, — ответила за девочку Сильвина. — Шоганар требует ее к себе.
— Он такой! А где Главный арфист?
— Сейчас уже, наверное, в Руате, — подумав, сказала Сильвина. — За ним прилетел всадник из Бендена, и мастер отбыл туда. Потом он собирался завернуть в Телгар, повидаться с мастером Фандарелом… Сибел недоуменно перевел взгляд с Сильвины на Менолли, видимо, считая, что девочке это слышать не положено.
— Нечего удивляться. Менолли, как никому другому, не считая, конечно, тебя, предстоит уяснить, сколько разных мелодий приходится исполнять арфисту, а тем более — Главному, — изрекла женщина. — Я пришлю тебе кла и велю Камо, — она весело хохотнула, — как следует поработать топориком, чтобы приготовить побольше мяса.
Менолли приказала файрам оставаться с Сибелом, а сама, сбежав по лестнице, припустила через двор к залу для хоровых занятий.
Несмотря на все уговоры Сильвины, девочка с большой опаской предстала пред очами мастера Шоганара. Но он встретил ее молча. Тем острее она ощутила свою провинность. Мастер сверлил ее взглядом, пока она не принялась смущенно переминаться с ноги на ногу.
— Никак не могу понять, юная Менолли, что в тебе такого, чтобы взбаламутить весь Цех… Ведь я знаю, ты не из выскочек. Ты, если можно так сказать, до нескромности скромна. Ты не хвастаешься, не кичишься своим положением, не лезешь на глаза. Ты умеешь слушать, а это, смею тебя заверить, большая редкость. Ты усваиваешь то, чему тебя учат — а это уж и вовсе неслыханно. Я уже начал было питать надежду, что, в кои-то веки, обнаружил в столь юной девице усердие, необходимое для истинного музыканта, истинного арфиста! И я даже почувствовал, что способен извлечь из тебя настоящий голос… — Неожиданно кулак мастера, как кувалда, обрушился на письменный стол, так что тот подскочил на своих ножках, а вместе с ним и Менолли. — Но даже я бессилен что-нибудь сделать, если тебя нет со мной!
— Но Сильвина сказала…
— Сильвина — замечательная женщина. Без нее все пришло бы в полное запустение, — еще не остыв, вскричал мастер Шоганар. — К тому же, она отличный музыкант… как, ты не знала? Тогда тебе, девочка моя, нужно послушать, как она поет… Но! — его голос снова угрожающе громыхнул, а необъятный живот подпрыгнул, хотя все остальное тело сохраняло полную неподвижность. — Я полагал, что доступно объяснил: ты обязана являться ко мне, что бы ни случилось, каждый день без исключений!
— Да, мой господин!
— Тогда… — его голос приобрел обычное звучание, — начнем с дыхания.
Менолли едва поборола искушение хихикнуть. Ей удалось справиться со смехом, набрав в грудь побольше воздуха. Скоро, увлекшись уроком, она забыла обо всем.
Когда мастер Шоганар отпустил ее, не преминув напомнить, чтобы она больше не вздумала опаздывать — правда, не завтра, поскольку завтра выходной, а он, как никто другой, заслужил отдых, а послезавтра — группы мальчишек уже возвращались после работы. И, что удивительно, многие здоровались с Менолли, когда она пробегала мимо них, спеша вернуться к драгоценным яйцам. Девочка отвечала на приветствия, еще путая имена и лица, но на сердце у нее стало тепло от их дружелюбных улыбок. Поднимаясь через две ступеньки наверх, она гадала: может быть, мальчишки прознали о вчерашнем ночном происшествии? Наверное. Новости в Цехе распространяются быстрее, чем налетают Нити.
Ступив на верхнюю площадку, девочка услышала негромкий перебор гитарных струн. Она замедлила шаг и все равно появилась в комнате Главного арфиста запыхавшись — совсем как Сибел. Он поднял голову, понимающе улыбнулся и, желая успокоить девочку, показал на письменный стол. Там, не спуская глаз с юноши, уютно свернулись файры.
— Как видишь, недостатка в слушателях у меня не было. Правда неизвестно, понравилась ли им моя музыка.
— Понравилась, — улыбнулась Менолли. Девочка протянула руку, и Красотка немедленно подлетела к ней. — Взгляни, у них все видно по глазам. Сейчас главный оттенок — зеленый, а это значит, что они довольны и собираются вздремнуть. Красный цвет означает голод, голубой и зеленый — все в порядке, белый — опасность, а желтый — страх. Ну, а скорость вращения глаз говорит о том, насколько сильно то или иное чувство.
— А что можно сказать про него? — Сибел показал на Лентяя, у которого глаза были прикрыты матовой пленкой.
— Не зря же его зовут Лентяем!
— Но я играл вовсе не колыбельную!
— Он всегда такой, если только не голоден. Вот, полюбуйся, — Менолли сняла файра со стола и посадила Сибелу на руку. Юноша замер. — Почеши ему надбровья, погладь изнанку крыльев. Слышишь? — мурлычет от удовольствия!
Сибел послушно ласкал файра, а тот, припав к руке юноши, обхватил лапками его запястье и, вытянув шею, тыкался головкой в ладонь. По лицу подмастерья расплылась робкая завороженная улыбка.
— Я и не думал, что у них такая нежная шкурка.
— Нужно следить, чтобы она не шелушилась, а если что, — сразу смазывать маслом. Я вчера весь вечер трудилась над ними, и все равно видно, где нужно смазать еще раз. Ну-ка погоди… — Менолли быстро сбегала в свою комнату за мазью. Сидящая у нее на плече Красотка недовольно попискивала при каждом толчке. Вместе с Сибелом они тщательно смазали каждого файра. Юноша все увереннее обращался с ящерицами. По лицу его блуждала легкая улыбка — как будто он удивлялся, что приходится заниматься таким непривычным делом.
— Скажи, все файры поют? — спросил он, обрабатывая Рыжика.
— Я и сама точно не знаю. Думаю, мои научились только потому, что я все время пела им, когда мы жили в пещере. — Менолли усмехнулась про себя, припоминая, как файры, застыв на карнизе, вертели головками, внимательно прислушиваясь к звукам музыки.
— Потому что даже такие слушатели лучше, чем никаких? — спросил Сибел. — А ты слышала, что маленькая королева лорда Гроха недавно начала подпевать арфисту Форт холда?
— Быть того не может!
— Я бы еще понял, если бы сам Грох мог спеть хоть пару нот, — рассмеялся Сибел, заметив ее испуг. — Да ты не беспокойся, Менолли, — я слышал, что Грох в полном восторге. — Юноша слегка посерьезнел.
— Не думаю, чтобы нынче ночью лорд Грох был в таком же восторге. — Менолли секунду поколебалась, а потом выпалила: — Как ты думаешь, Ф'нор с Кантом выживут?
— Должны, просто обязаны! Они нужны Брекки — без них она погибнет. Ведь она и так потеряла свою королеву. Брекки поможет им выжить. Мы узнаем подробности, когда вернется Главный арфист.
В комнату ввалился Камо с тяжело нагруженным подносом в руках. Его плоское лицо жалобно кривилось. Но едва он увидел Менолли и файров, как сразу просиял.
— Милашки проголодались? Камо будет кормить? — Менолли увидела у него на подносе, кроме прочей снеди, две огромные миски, доверху наполненные кусками мяса.
— Спасибо, Камо, что накормил милашек утром.
— Камо все делал тихо, очень тихо. — Дурачок так энергично закивал Менолли, что расплескал кувшин с кла.
Сибел поспешно забрал у него поднос и поставил на письменный стол.
— Ты молодец, Камо, — сказал подмастерье. — А теперь ступай на кухню, Альбуна тебя заждалась. Пойди помоги ей.
— Милашки голодные? — на лице Камо было написано разочарование.
— Нет, Камо, сейчас не время, — ласково проговорила Менолли, улыбаясь дурачку. — Видишь, они спят.
Камо потоптался не месте, таращась то на стол, то на подоконник, где, поблескивая свежесмазанными шкурками, растянулись на солнышке файры.
— Мы с тобой покормим их позже, вечером.
— Вечером? Хорошо! Не забудешь? Обещаешь? Правда? Камо будет кормить милашек?
— Обещаю, Камо, — как можно убедительнее сказала Менолли. Жалобный, просительный голос, которым Камо добивался от нее согласия, подсказал Менолли, что надежды дурачка слишком часто оказывались обманутыми.