Пилот закусил губу. Ему стало тошно и противно от осознания самого себя. Только сейчас он до конца понял и принял себя и свою судьбу. Вечный паломник, скиталец без цели. Вечный поиск цели. Разрушение всего и вся только ради одного – найти цель, следующую цель, смысл пытаться жить.
– Я уничтожу весь этот мир! – Раскатисто воскликнул он в пустой, мертвый, утопающий в тлене город. – Я скиталец этого мира! Ибо… Ибо нет мне прощения! Я бич, скверна! Я чума!
Он гордо скинул голову, слезы сыпались из его глаз. Но он не чувствовал ни грусти, ни обиды. Он рыдал от ярости.
Вернуться к Анатолию, просить прощения? Он простит. Леонид ни на секунду не сомневался, что Анатолий его простит и даже не упрекнет. Он сам не понимал, откуда в нем такая уверенность. Но он не мог. Не хотел. Ничего не хотел.
– Мама, прости. – Слова он выталкивал из горла, преодолевая боль. – Я не хотел. Я был плохим сыном.
Он вспомнил лицо своего отца, лицо своей девушки, друзей, знакомых. Но ни одно из воспоминаний не откликнулось в его душе ни единым чувством. Он сделал усилие, но так и не смог вспомнить их имен. «Да что же это такое? Почему я не могу вспомнить имени своей матери?»
Он понимал, что надо выспаться. Он боялся ложиться спать. Перелет занял всего два дня. Два дня в неопределенности без связи, без новостей. В этот раз неопределенность отпустила его всего через двое суток, но на это время отобрала любые возможности общения с миром. И за эти два дня он не сомкнул глаз ни разу. Нейро-колония исправно генерировала стимуляторы и гормоны. Это позволяло избегать забытья, не проваливаться в сон, избавиться от усталости и от путающихся мыслей. Но это не избавляло душу от метаний. Что-же… просто Леонид еще не подобрал нужных веществ. Надо продолжать подстегивать мозг. Ведь всем известно, мозг человека работает только на три процента. Если сон?
Если сон, то разогнанное сознание снова забуксует, снова даст осечку, и его снова придется заводить вручную. Лучше не спать. Лучше поддерживать обороты. Все же ему предстоит большое дело. Очень большое.
Сначала Леонид вынырнул из тягостных размышлений. Потом из игры.
Он увидел вокруг себя рубку Ладоги, и это его не устроило. Он приложил еще немного усилий, и выпал еще в один слой реальности. Теперь он ощущал космос вокруг себя. Он был Ладогой. Теперь он МУФА-7. Он играючи направил судно… себя в сторону Леи. Садиться на дозаправку? Парковаться на Перу. Зачем? Можно ворваться в атмосферу планеты самому, минуя глупые переходы и преграды. Но оставалось еще одно маленькое дело. Дело чести.
Танатос.
Не важно будет ли заезд. Не важно, будет ли приз. Он должен был повторить свой легендарный заезд. Легендарный ли? Да, для Леонида он был легендарным. Знаковым. С него все началось. Им же и закончится. Маленькая блаж. Но он, Чекалов, имеет на это право.
– Окский, – пробормотал Леонид-Ладога, – прости, что я у тебя украл твою удачу.
При мысли о «Толике Удачи» у Пилота что-то засвербело под животом. Нет, не под животом, под трюмом. Там и была спасательная капсула, переделанная в гоночный болид и с легкой руки их с Симой поименованной «Толикой удачи». Разве может часть судна иметь имя собственное?
«Толика удачи». Удача Толика. Удача Анатолия. Может ли удача быть хорошей или плохой? Гудлак. Бедлак. Вурдалак, епта.
От Перу пошел запрос. Леонид его принял. Он принял его не как человек, а как машина, как корабль. И ответил. На что оператор связи потребовал ответа от оператора. Как же смешно. От оператора. Он сейчас и есть оператор. Или нет? Он Ладога. Он Леонид. МУФА-7. Кто сейчас ощущает прицел лазерной наводки? Леонид? Нет, он не может. У него просто нет органов чувств для этого. Ладога? Да, она может, у нее есть датчики, поля, пеленгаторы. МУФА-7 может. Но он сейчас ощущал корабль своим телом, а кожаный мешок на ложементе – всего лишь придатком.
Но оторвать сознание от Ладоги сейчас ему хотелось меньше всего. Это значило бы ограничить обзор, спектр ощущаемых чувств. И в то же время он знал, что стоит ему промешкать еще десять минут, и с Перу откроют превентивный огонь. Ладога сможет от него уйти. Но как только он начнет маневры – превентивный огонь превратиться в огонь на поражение. Разницы в эффективности мало – зато какая разница в идеологии.
…
Каждой истории приходит конец. Иногда он логичный и закономерный. Иногда нелепый или нечаянный. Иногда истории надо очень много времени чтобы нарастить обороты, чтобы развить скорость. Иногда развязка длится мучительно долго. Слишком много людей в этот самый момент считали свою историю законченной. Слишком.