— В какую вам сторону? — спросил Шенк.
— Идите как всегда ходите.
Что значит этот ответ? Неужели Эстрелла хочет зайти к нему в гости? И почему она все время оглядывается, словно опасаясь преследования? Тогда, с Грубером, она не выказывала никакого беспокойства, уж это-то Шенк хорошо помнил. Он очень хотел спросить ее, в чем тут дело, но боялся услышать ответ.
Они продолжали говорить о Пфитце.
— Подлинность этой рукописи вызывает некоторые сомнения, — сказал Шенк. — Я продолжаю наводить справки. И тут выявляется некоторая связь с писателем Спонтини. — Он почувствовал, как напряглась рука Эстреллы. — Вы слышали о таком?
— Нет, никогда. А какая это связь?
— Я еще не знаю. Его фамилия была стерта с плана, на котором появляется Пфитц.
— Стерта? Кто ее стер?
— По-видимому, Бальтус, составитель этого плана, но его, увы, уже не спросишь.
— Он умер? Как?
— Не имею представления. Скорее всего, от старости. Как правило, картографы доживают до весьма преклонных лет. Мирное занятие, никаких волнений.
На углу своей улицы Шенк снова предложил Эстрелле проводить ее домой.
— Нет, — улыбнулась она, — не надо. Я прекрасно дойду сама.
— Но сейчас уже темно, народу на улицах мало, стоит ли так рисковать?
— Нет, нет, идите к себе. И вот что, — Эстрелла задумчиво прикусила губу. — Давайте я верну вам сегодня эту рукопись — если, конечно, успею ее дочитать.
Перед глазами Шенка возник могучий образ фрау Луппен.
— Тут могут возникнуть некоторые… Да нет, ерунда, конечно, приходите.
У двери своего дома Шенк обернулся и поймал взгляд Эстреллы, так и продолжавшей стоять на месте, где он ее оставил; мгновение спустя она резко повернулась и зашагала в сторону, откуда они пришли. Получалось, что Шенков дом был ей даже не по пути.
За дверью его встретили запах вареной капусты и фрау Луппен со своим вечным вопросом:
— Вы не хотели бы перекусить?
Шенк вежливо отказался, поднялся к себе, зажег лампу, сел за столик, давший миру Пфитца — Пфитца-самозванца, не связанного никаким родством с корявым пятном на составленной покойным герром Бальтусом карте, тем более — со Спонтини, чья фамилия была написана рядом c этим пятном, а затем стерта. Во всем этом был какой-то смысл, но какой именно? Эстрелла проводила его до дома, а затем повернулась и ушла. Из-за Спонтини? У нее тоже есть свои секреты. Смогут ли они когда-нибудь преодолеть эти препятствия, говорить друг с другом, ничего не тая?
Снизу просачивался торжествующий запах капустного супа. Шенк вспомнил ощетиненную свинину и перси фрау Луппен, нависшие над его лицом; эти видения начисто отбили у него последние остатки аппетита. Шенка слегка подташнивало — то от кухонных ароматов, то ли от усталости; он положил голову на руки и мгновенно заснул.
Проснулся картограф часа через два, если судить по нагару на фитиле отчаянно коптившей лампы. Он протер глаза, потянулся и взглянул в окно. На противоположной стороне пустынной ночной улицы в пятне света, падавшего из его окна, что-то шевельнулось. Он протер глаза еще раз, присмотрелся и успел увидеть, как смутно различимая человеческая фигура отступила с непроглядную тень. У Шенка не оставалось сомнений: за ним наблюдают. Он открыл окно, чтобы окликнуть соглядатая, однако в тот же момент темная фигура снова вышла из тени. Это была Эстрелла.
— Что вы здесь делаете? — Шенк испуганно вздрогнул, таким громким показался ему свой собственный шепот. Эстрелла молча подняла над головой обещанную рукопись. — Подождите.
Шенк вышел на лестницу и бесшумно, на цыпочках, вышел в прихожую. Открыв входную дверь, он увидел перед собой Эстреллу.
— Вот, — сказала она, — я принесла.
— Это вы там, герр Шенк? — сонно осведомилась фрау Луппен из розового чрева своей спальни.
— Да вот, воздухом выходил подышать. — Картограф предостерегающе приложил палец к губам и указал Эстрелле на лестницу.
Входя следом за Эстреллой в комнату, Шенк заметил, что она скользнула взглядом по столику с чернильницей, пером и стопкой бумаги, и торопливо объяснил, что запарился с работой, приходится писать отчет дома. Гостья вела себя до странности скованно — наотрез отказалась сесть или хотя бы снять пальто (теплое и довольно тяжелое).
— Вот ваша рукопись, — сказала она, протягивая Шенку тоненькую пачку исписанных листов.
— Вам что-нибудь не понравилось? — осторожно осведомился Шенк.
— Нет, — качнула головой Эстрелла, — все в порядке, просто я немного устала. Простите.