Юноша потерял голову от гнева. Он то осыпал свою пленницу бранью, то клялся ей в вечной любви, то проклинал и ее, и своего торжествующего соперника. В конце концов, не помня себя от ярости, он сорвал занавеску со стены — тени на ней так и продолжали обниматься — скомкал сияющую ткань, затолкал ее в печку и поджег. Занавеска ярко вспыхнула и за какие-то секунды превратилась в горстку серого пепла.
Юноша выбежал на улицу, содрогаясь в рыданиях по безвозвратно утраченной любви. Он рыдал, заламывая руки, на улице, рыдал на мосту через реку, рыдал на лесной поляне под ледяными взглядами вечных, бесстрастных звезд, а затем он посмотрел себе под ноги, на залитую голубым светом землю, и зарыдал еще горше. Он увидел, что у него нет тени.
ГРАФ. И ты надеешься, что я во все это поверю?
ПФИТЦ. А это уж ваше дело, герр граф. Как говаривал мой отец, в этом мире полным-полно странных историй, и каждая из них правда — в некотором роде.
ГРАФ. Судя по этому и по другим подобным высказываниям, твой отец был довольно-таки странной личностью.
ПФИТЦ. А куда ему было деваться, герр граф, иначе я не мог бы стать его сыном.
ГРАФ. Пожалуй, что и так.
К вечеру граф и Пфитц добрались до Ррайннштадта.
ГРАФ. Вот это, впереди, это Северные врата. Скоро мы сможем поспать в нормальной обстановке.
ПФИТЦ. В том, конечно же, случае, если вы найдете, где приткнуться. И не забывайте про празднество Лебедя, герр граф. Там сейчас все переполнено.
ГРАФ. Высокородного человека никогда не оставят на улице, Пфитц.
ПИФТЦ. А его слугу очень даже свободно.
Поиски пристанища растянулись на добрый час. Завидев впереди очередную гостиницу, граф посылал Пфитца наводить справки; тот возвращался, молча разводил руками, и они ехали дальше. Счастье улыбнулось Пфитцу в «Рыжей лисице»; некий постоялец, заказавший номер заранее, так и не явился к договоренному сроку.
ПФИТЦ. В таком случае, мой хозяин охотно его снимет. У вас найдется там какая-нибудь койка, где мог бы спать его слуга?
ХОЗЯИН ПОСТОЯЛОГО ДВОРА. Номер очень маленький и не вместит более чем одного постояльца. Его сиятельство не сможет иметь при себе ни слуг, ни друзей.
ПФИТЦ. Ни даже одного лакея? А как же он будет одеваться?
ХОЗЯИН ПОСТОЯЛОГО ДВОРА. Этот номер значится одноместным, а Комиссия по общественным заведениям относится к подобным вещам весьма придирчиво. Мне совсем не улыбается потерять свой патент.
ПФИТЦ. А нет ли у вас там какой-нибудь клетушки, где мог бы поспать слуга?
ХОЗЯИН ПОСТОЯЛОГО ДВОРА. Увы.
ПФИТЦ. Или сарай какой-нибудь? Уголок на кухне? Чулан, где метлы и тряпки?
ХОЗЯИН ПОСТОЯЛОГО ДВОРА. Нет, нет и нет. Кровать для графа у нас найдется, а его слуге придется поискать другое место для ночлега.
Граф был весьма доволен, что Пфитц нашел ему место для ночлега, и выразил полную уверенность, что тот тоже сумеет устроиться, тем или иным образом.
ГРАФ. В Ррайннштадте сотни гостиниц и постоялых дворов, где-нибудь да найдется место. Кроме того, некоторые из здешних мостов прекрасно приспособлены для спанья под ними.
ПФИТЦ. Весьма благодарен вам за ваше внимание и желаю вам приятного ночлега. Правда, я должен вас предупредить, что публика там довольно сомнительная, не забудьте запереть дверь.
Пфитц пересказал в живописнейших подробностях некоторые из слышанных им историй о злоключениях людей, останавливавшихся на ночлег в таких вот подозрительных заведениях, после чего граф пришел к выводу, что для Пфитца будет безопаснее ночевать в одном с ним помещении. Нужно только пробраться в номер незаметно, а уж место на полу как-нибудь найдется.
И вот теперь у нас ночь, граф лежит в постели, Пфитц сидит на полу по-турецки и стрижет ногти на ногах.
ГРАФ. Ты не мог бы прекратить это занятие?
ПФИТЦ. Не подкуешь лошадь сегодня, завтра это обойдется тебе вдвое дороже. Так говаривал мой отец.
— Вы не могли бы рассказать подробнее об этом трактире, где они остановились?
Его размеры непримечательны, удобства ненадежны, обслуживание возмутительно.
— Какой конкретный неприятный эпизод мог привести графа и Пфитца к такому заключению?
— Жилистый кусок говядины, от которого отвернулась бы и голодная собака, поданный графу на грязной тарелке наглым одетым в черное головорезом; граф едва не швырнул тарелку вместе со всем ее содержимым хаму в лицо, но передумал, решив, что лучше отнести ее потихоньку в номер, слуге на ужин.