Выбрать главу

«Поселок медленный, отряд сторожевой…»

Поселок медленный, отряд сторожевой, Тиснение на голубой бумаге. Но, главное, шептать, как, боже мой, Натянут свет и как полощет флаги.
Простые ставенки, и в потаённый час Пропитанные утомлённым взором, Заветный путь укажут, где не част Подобный свет, но обживёшься в скором.

10.04.18

«От ранней Пасхи компас в неком крене…»

От ранней Пасхи компас в неком крене, Терялись твари, заикались трели. Пир напоказ, но в тайне несваренье. Подумаешь, пижонство, фатовство. На это были доводы сирени Она цвела и пахла. Статус-кво.
Топталась грязь, — сиренью пахло втрое, Бесился ветр, — она цвела упорней, Все при своих. Никто не в переборе. Подумаешь, безделица, пустяк. Пусть несваренье. Хуже при запоре. Пускай сирень, желает если так.
Но повернулось как-то не туда, Рассыпалось, по швам поразбегалось, Дням будто год подделал паспорта На позабыл про равномерный глянец.

12.04.19

«По неким правилам забытым…»

По неким правилам забытым Холмы играли в товарняк. При неожиданных ролях Бетонов двигалися плиты, Вагоны хлопая, как моль, Своеобразные ракетки Холмов, игривости самой Они казались воплощеньем.
И ехал в рабице из сетки Состав товарный, озорной, Качая морды утолщеньем, Что быть могло — электровоз, Но плотно рабица лежала И видеть нас не одолжала Чего там мордою звалось.
Холмы потом, бетоны плит, Стояли, красочно отбросив. Игра старинная. Подвид Доисторических колосьев Торчал в холмах сухим ершом В недоумении большом.
Мы шли внутри своих ушей, По старым правилам, огромных, Пустели взглядом миражей На искалеченных вагонах, И жался нос, бездетной няней Из допотопных обоняний.
Пум! Кто-то выскочил из лета. Пурум! Нагайкою хлестать. Вмиг няня носа многодетна Ужо и взор — почётный тать. Боюсь, нагайка, всё понятно, Веди холмы свои назад. Другие смелые гиганты Пусть ими электровозят.

16.06.18

«Тент свернули. Это к буре…»

Тент свернули. Это к буре. Дама с чёлкою прямой. Стойка скошенная. Курим. Вот и буря. В арматуре Бунт железный надо мной. Сломлен, выгнут и летает От бетона веский шмат, Дама крестится, рыдая, Перебитыми хребтами Трубы строгие лежат.
Дыма груды, стен обломки. Кто задумал, глупый, петь? Чьи продавленные бронхи Смертоносные воронки Преполняют, будь то медь?
Будь то в буре мало фальши, Чьи бы лёгкие гудят? Вдруг защитник он гремящий В рёбер сломанных набат?
И с прямою челкой даму, И при мне кто рядом пал Он подымет, бросит в яму, Над ненастьем, озаря нам Сходный мир по черепам.
Вот и встретимся. Не стойкой. Не могилой. Не в спиртовке От огня полоске милой. Не в ребёнке-полукровке. Нет, мы встретимся в основе Бури, то есть в этом слове Буря. Буря. Буря. Чарки Черепов довыпьем, жарки.

20.07.17

«Бензопилело. Пень за пнём…»

Бензопилело. Пень за пнём. За дубом дуб. За сойкой — некем. Мы эту сойку не поймём. Нам и дубов-то много. Право, Куда уж сойку-то просечь. Она не то чтобы понятна, Но вообще другая вещь, — Не мы, под сенью киловатта, Кто не особо даже свеж, — Те допущений инвалид, Что пень за пнём бензопилит…
И дуб за дубом. Кстати, ясень. Он тоже пилится… топчан! Топчан особо безобразен, Но распили, и — получшал. По возлежанию на спинке Мы чемпионы пилизны. Топчан по опыту в опилки Пеняет сойкам… обоснуй!
Не тут-то было. Видишь, милый, Какой наш случай бензопилый… Здесь наблюдение, и токмо, Кто назидают, те не я. Люблю — про соек трепотня, Топчан и ясень смотрят в окна, То будто рыбы, то опять Бензопилят, бензопилят.