вот бы яда мы глотнули,
но пшеничную бодяжим.
формы сердца из латуни
наша пепельница даже.
верной смертию окурок
обладает, а не мы,
все опасности в микстурах
остротой обделены.
все пустуют автострады,
окружная магистраль,
побежали мы куда бы,
и бросалися, как встарь,
под прекрасные камазы,
убедительно хрустя.
не покажут нас ни разу
происшествий новостя.
ни повиснуть на пижаме
огородным топольком,
ни зарезаться ножами,
ни гранатой в исполком,
ток-то косимся и злимся
на латунный орган чувств,
это пепельница, киса,
где окурками топчусь,
бередя твои, в помаде,
окаянные фильтра.
умереть бы бога ради,
не дождаться бы утра.
11.03.18
«кошки-мышки, мышки-кошки…»
кошки-мышки, мышки-кошки.
всех поели понемножке.
троепутья на дорожке
бесполезный камень вот.
шкуры линька, по хребтине
топорки помолотили
трали-вали-тили-тили
водят брынзы хоровод
кто вы — брынзы, чем чреваты?
мы молочной стекловаты
на пути у вас солдаты
скисло небушко ужель?
на забрили, что ли, зря ли
или мы, соррян, просрали
тили-тили-трали-вали,
изумрудовость у очей?
ох уж, зелено-богато,
где боюсь неоднократно
нами важное просрато
нечто в брынзе, ай-я-яй.
схоже небушко на корку
хлеба чёрного, и в горку
поднимается конторка
бесполезная. трымай
шо трымать-то, кроме вожжи?
мы на джипе? непохоже.
сдаст ли задом бездорожье?
коль твоим, то чую — сдаст.
падай, девичая крепость,
всяко мужество — нелепость,
что — за дырочкою? ребус
запиши себе, фантаст.
выйдут, ой, сюжеты взятий!
всякий вашеский сиятиль,
очаруется, издатель,
или важный режиссёр,
упадут из голливуда
на аллеях те, кто всюду
очи, цвета изумруда,
их посыпятся… позор.
поднимай!.. ага, стекляшки!
ты — одне, теперь — герой,
потирай, что пушкин, ляжки,
тот был — первый, ты — второй.
вожжи крепко жми в культяшке,
ты же — пушкин, без промашки,
номер два, но кто считает?
очи-кошки, небко-мышки,
за пределы очертаний
под подушку и по нычке,
жмутся плюшевые мишки
небожителей с чертами
11.03.18
«Дробный нытик самовара…»
Дробный нытик самовара,
Мокрый валенков прохвост,
Давят бульбы своенравно
Кто под нос себе, кто в нос,
Из детишек то чумазый,
То щегол, то косоглаз,
Брешет ставенькой над вазой
Добродетельная мазь.
Ты, чужак, сюда не суйся,
Обходи или объедь,
Капли чёрные на брусе
Не мерцающие ледь,
Пусть прикопана хибара,
Но по кроны и лесок
Коготок железный пара
Лбы чаёвничать подсёк.
Жулик пламени метнётся,
Крякнут плечи чугунка,
Все-то взоры как доносы.
Зуд овчиной кожуха.
23.03.18
«Вот же время! Клуб, Татьяна…»
Вот же время! Клуб, Татьяна,
Между вход и гардероб,
Неожиданно глотала
От пинг-понга шарик, оп!
Вот же люди! Кто механик,
Те и слесарь иногда,
Под кефиры шёл рогалик,
И трамвай меня катал.
Больше в свете киловатта,
По антенне на экран,
Жили рыбы в три охвата,
Мандавошки с килограмм.
Вот же гады! Настращали
Таню бедную. Не та…
Между мечется врачами,
Позабыла ловкость рта.
Напридумали профессий!
Извели нормальный люд.
Стал кефир неинтересный,
С ним рекламы не дают.
Кто ты, йогурт? Где рогалик?
Лычки, салочки, лапта?
Радость пива и таранек
Сокращённая… не та.
Вот же слиплось! Но зачем-то
Не от сладко и не там,
Лупят дамочки планшетом,
Изменив сковородам.
И Татьяну очень жалко,
И Арнольда в пиджаке,
И себя, — наборчик шлака
Безысходного, в прыжке.
Тянет к прошлого объедку,
Ближе к точке отправной,
И в родную яйцеклетку
Завернуться с головой.
Не показывая носик,
Взять трамвай, сковороду,
Самосвалку, без колёсик.
Жёлтый танчик, на ходу.