Оливия грубо хохотнула.
— Нет, чего уж ты. Называй вещи своими именами. Голду понадобилось заспиртовать очередную отрубленную руку врага. А может, даже голову. Но какая разница, действительно? Разве это важно? Ты ведь и не такое для него проворачивал, верно?
— Я не знал, что Нил задумал, — с нажимом продолжил Виктор, уговаривая себя не поддаваться на провокации. Он не был самоубийцей, поэтому за всё время своего заключения тему сотрудничества с Румпельштильцхеном упорно избегал. — Когда я понял, что… что он привёз тебя туда и… что он с тобой сделал… Лив, прости. Я не знал. До тех пор, пока я тебя не увидел там, в этой комнате… я… мы с Кэссиди сцепились. Ты за это время успела прийти в себя и освободиться.
— Я ведь всё-таки выстрелила в него. Где я взяла пистолет?
Вспоминать о событиях того дня было противно. Особенно сейчас. Особенно в разговоре с ней.
Вэйл прокашлялся. Теперь он старался говорить кратко, задушив в себе порыв вновь рассыпаться в оправданиях собственной беспомощности:
— У меня. Ты напала на Нила, всадив ему в руку скальпель, и упала с кушетки. Я подскочил к тебе, пытался помочь, ты обняла меня и… и ты вытащила пистолет. И да. Ты выстрелила. Сразу же. Но ранила его, не убила. А потом…
— Потом ты сговорился с Голдом, и вы вместе обставили всё наишикарнейшим образом: меня объявили героиней, убившей злодея, а самого злодея, отбившегося нахрен от рук и мешавшего вам обоим, упекли в психушку. Отлично сыграно. Браво.
Оливия откинулась на спинку стула и пару раз демонстративно хлопнула в ладоши.
— А сейчас ты скажешь, что после тебя довольно долгое время мучила совесть. И ты раскаиваешься в произошедшем. Я угадала? Конечно, угадала. Ведь наши отношения претерпели изменения как раз после того, как Кэссиди меня изнасиловал. Ты сделал для меня исключение, взяв на работу. Мне-то, идиотке, казалось, что ты переступил через свою вредность из банальной жалости. Меня ведь все тогда жалели… Ну?.. И чего же ты молчишь?
— А зачем мне что-либо говорить? — Вэйл зеркально отразил усмешку Лив, попытавшись принять столь же расслабленную позу, но оковы опять не позволили ему развернуться, и он завис в неудобном положении. — Ты и без меня прекрасно справляешься.
Она имела право язвить и издеваться. И излагала Оливия исключительно верные мысли. Но это-то и начало раздражать Виктора. Его бесила эта уязвимость. Он не хотел чувствовать себя слабым. Не хотел, но чувствовал.
— Зачем ты убил Роберта? Господи… зачем ты вообще явился в больницу? — на секунду во взгляде Лив мелькнуло иное, едва заметное выражение. Вся та боль, которую она прятала за презрительными гримасами, едва не вырвалась наружу, но девушка в очередной раз успела нацепить маску надменности.
Виктор смотрел в её зелёные — как у отца! — глаза и думал о том, было бы ей легче, если бы его не поймали? Если бы он сразу покинул город, как и планировал? Если бы Чейз остался жив?
А может, ей было бы проще пережить всё это дерьмо, если бы в той драке скальпель оказался бы не у него, а у Чейза? Может, тогда она смогла бы спокойно спать по ночам, зная, что все чудовища на этот раз точно мертвы?
— Зачем ты так спешил в кабинет мамы? — Лив подалась вперёд, опираясь локтями о стол и сокращая расстояние между их лицами. — Ты хотел её убить? Её, а не Роберта? Да? Но он так не вовремя встал на твоём пути, и ты не…
— Я шёл к тебе, — Виктор тоже наклонился, краем глаза отмечая реакцию надзирателя: он отлип от стены, бросая настороженные взгляды то на них с Лив, то на зеркало.
Ага. Значит, за ними всё-таки следят.
Интересно, кто именно сейчас находится по ту сторону стекла? Форд? Наверняка. Один ли? Может, с Джульетт?
Был ли этот разговор на самом деле инициативой самой Лив? Так ли сильно она хотела получить ответы на все свои «почему» и «зачем», что пересилила себя и пришла сюда?
Не припрятала ли она в рукаве скальпель, чтобы разделаться с ним так же, как хотела убить и Кэссиди?
От этой мысли Виктор, не сдержавшись, улыбнулся. Маленькая храбрая Лив.
— Я шёл к тебе, — повторил он, видя лёгкую растерянность на лице собеседницы, которую она тоже пыталась скрыть. — Мне нужно было тебя увидеть. Я мог думать только об этом. И совсем потерял голову.
Оливия скептично повела бровью.
— Хотел меня увидеть? Чтобы что?
Именно этим вопросом он задавался перед тем, как окончательно сорваться с катушек. Ответ на него с самого начала вертелся на задворках сознания, но признаться в том, что он испытывал, было катастрофически сложно. Даже самому себе. Что уж говорить о том, чтобы сказать об этом Лив? Тем более при ловящих каждое его слово свидетелях.
Но, похоже, иной возможности ему не представится.
— Зубы мне заговариваешь?
Лив прикрыла глаза, прерывая зрительный контакт, и будто бы с разочарованием покачала головой, отодвигаясь. Момент был упущен. Виктор нахмурился.
— Нет. Я говорю тебе правду. Ты ведь за ней сюда пришла.
— Разве? — процедила Лив, практически не разжимая губ. — А мне кажется, ты просто пытаешься сыграть на моих чувствах.
— Сейчас речь о моих чувствах.
Ему стоило неимоверных усилий произнести это вслух, и Вэйл ожидал какой угодно реакции, но уж точно не приступа нервного хохота, которым разразилась после его слов Оливия.
— А они у тебя есть? — отсмеявшись, едко поинтересовалась девушка, и в её тоне Виктор вдруг различил какое-то мрачное удовлетворение. Будто именно этого признания она с самого начала от него добивалась.
Вэйл разозлился.
— Я очень рад, что, учитывая обстоятельства, мне всё-таки удалось тебя развеселить.
— Да, давай. Сделай вид, что до глубины души оскорблён. Ой, погоди…
— Да, давай. Пошути, что души у меня тоже нет, — в тон Лив отозвался Виктор, раздражённо передёрнув плечами и в очередной раз всколыхнув сковывающую его цепь. — Ты пришла сюда не за ответами, верно? Ты пришла сюда унизить меня. Ты пришла сюда уже зная, что я к тебе испытываю. Ты пришла сюда насмехаться над моими чувствами. И да, они у меня, представь себе, есть. Я и сам не подозревал, но так уж вышло.
— А разве ты не насмехался надо мной все эти годы?
Несмотря на её попытки удержать на лице ухмылку, губы Лив задрожали. Складывалось впечатление, что она вот-вот заплачет, но глаза девушки при этом оставались абсолютно сухими. И холодными.
— Я никогда не насмехался над твоими чувствами. Да, какое-то время я вёл себя по-свински, но только потому, что… — Вэйл сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Помолчав ещё полминуты, он всё-таки смог заставить себя продолжить: — Я не хотел к тебе привязываться, ясно? Я должен был тебя ненавидеть. Но не смог. Я должен был тебя убить. Но я не смог. Я пытался держаться от тебя подальше, но при этом постоянно следил за тобой. А после случая с Нилом… ты сама ворвалась в мою жизнь. Ты захотела проходить практику в морге. Затем тебе вдруг взбрело в голову остаться. Я был против. Со мной даже твоя любимая мамочка разговаривала, понятно? Но вопрос решил Голд.
Вэйл перевёл взгляд на зеркало за спиной девушки и, растянув губы в фальшивой улыбке, выкрикнул:
— Да, я признаю, что связан с этим ублюдком. Я признаю, что он крепко держит меня за яйца, — Виктор вновь встретился глазами с сидевшей с каменным лицом Лив и заговорил на полтона ниже: — Пусть меня сегодня же покромсают на куски его люди, но если это необходимо для того, чтобы ты мне поверила, я признаю. Я взял тебя на работу не из жалости или из-за угрызений совести. Я взял тебя только потому, что на этом настоял Голд.
— И зачем ему это? — прочистив горло, тихо поинтересовалась девушка.
— Сказал, что хочет, чтобы ты постоянно находилась у меня на глазах, — Виктор пожал плечами. — Кое-кто ведь завел тёплую дружбу с Джонсом. И Голд всё опасался, что ты когда-нибудь вспомнишь о том, что на самом деле произошло в ту ночь в «Прометее». Одна ты для него не представляла никакой угрозы. Но лишний раз связываться с Джонсом старик не рисковал. Хотя, подозреваю, что Голд испытывал какое-то извращённое удовольствие, заставляя меня работать с тобой. Нил ведь сказал ему, что я…