Вэйл вдруг запнулся. Всё сводилось к тому, что Лив пришла к нему уже проинформированной федералами. Она знала его настоящее имя. Знала о его одержимости местью Джульетт. Но знала ли она о том, что они не чужие друг другу по крови?
— Что ты что? — глухо проронила Оливия, приподняв брови. — Что ты пытался остановить его? Что ты был там в ту ночь?
— Нет, но…
— А ведь каким ты был душкой в прошлый раз, когда мы обсуждали произошедшее, помнишь? Ох, Лив, милая, ты только не реви, но я так хочу, чтобы ты знала, как ты мне дорога, но я не могу ответить тебе взаимностью, — вся напыщенная язвительность Лив, ненадолго уступившая место истинным эмоциям, вновь вернулась, и Виктор, глядя на её передразнивания, с досадой поморщился. — Говоришь, никогда не насмехался над моими чувствами? Ага. А чем же ты тогда всё это время занимался? Сколько раз ты давил на них только ради собственной выгоды? Так ведь было и тогда. Я начала вспоминать, а ты решил подыграть бредовой теории Хоппера, выставив меня влюблённой дурочкой. И втоптав меня попутно в грязь.
— Чёрт, женщина, я ведь уже объяснил! — Вэйл запустил обе руки в волосы и прикрыл глаза. Почему-то с каждым словом Оливии в нём все сильнее крепло желание встать и начать биться головой о стену. — Я сказал всё это не потому, что задался целью сделать тебе больно. Или отвести подозрения.
— Ах, да, ты просто не хотел ко мне привязы…
— Ты моя сестра! — выкрикнул он, всё-таки взорвавшись. — Я не мог позволить себе начать к тебе привязываться, идиотка! Не мог, но сделал это!
Лив вновь зашлась в истерическом хохоте, и на этот раз смех плавно перешёл в придушенные всхлипывания.
— Ещё скажи, что влюбился в меня, — на её губах играла всё та же презрительная усмешка, но в глазах стояли злые слёзы.
— Не скажу, — буркнул мигом сдувшийся, словно дырявый воздушный шарик, Виктор. И без слов всё было понятно. Зачем доставлять лишнее удовольствие собравшимся?
Они молчали с минуту, в течение которой уже остывший Вэйл гадал, почему Оливия не уходит. Она получила то, чего хотела. Почему же всё ещё сидит? Чего она ждёт? Она и так достаточно унизила его, отомстив за все прошлые годы одним прицельным выстрелом.
— Не знаю, расстроит тебя или, напротив, обрадует, — когда Лив заговорила вновь, в её голосе зазвучала какая-то противоестественная мягкость, — но я не твоя сестра.
Ага. Значит, она всё-таки не была в курсе. Значит, ни мать, ни Форд не захотели травмировать бедняжку, сообщая ей, чья кровь течёт в её жилах.
— Я понимаю, в это непросто поверить, — начал Виктор, подавшись вперёд и осторожно накрыв своей ладонью лежавшую на столе руку Лив. Надзиратель сделал замечание, но ни Вэйл, ни сама девушка не обратили на него внимания. Руку она почему-то не отняла, и Виктор, воодушевившись, продолжил: — Ты действительно много значишь для меня. Да, даже для меня самого это дико и… неправильно, но… ты и я… мы похожи. То, что живёт в нас, оно нас объединяет. Наш отец…
— Тео, — с откровенно фальшивой ласковостью прервала его Лив, укладывая поверх его руки свою вторую ледяную ладошку. Виктор застыл. За столько лет он успел отвыкнуть от своего имени, а из уст Лив оно звучало ещё более чужеродно. — Я понимаю, в это непросто поверить, но… нихрена мы с тобой не похожи.
— Лив…
— Послушай меня, братик, — в глубине её глаз всё ещё плескались слёзы, но Оливия, пересилив себя, продолжала ломать комедию. Очевидно, что желание окончательно выбить Виктора из колеи было сильнее. — Ты мне вовсе не братик. Да, я дочь Теодора Блэйна. Но тебя, кроме имени и отвратительных наклонностей, ничего с ним не связывает.
Он отшатнулся, высвобождая разом вспотевшие ладони.
— Что за бред ты несёшь?!
— Твоя мать была одной из его жертв. Ты, наверное, и сам догадывался. Стокгольмский синдром — отличная штука, правда? Она была одной из тех пленниц, которые смогли в какой-то извращённой форме полюбить своего насильника. И она осталась с ним добровольно. Только вот похитил он её беременной. Ты оказался довольно сильным малышом, раз уж смог выжить в таких условиях.
— Ты врёшь, — выплюнул Виктор, поднимаясь.
Цепи зазвенели, натянувшись до предела. Металлические ножки отодвинутого стула, проехавшись по полу, издали неприятный скрежет. Надзиратель, схватившись за свой пояс с закреплённой на нём дубинкой, дёрнулся. И в то же мгновение раздался странный щелчок, а комнату наполнил поразительно спокойный голос Форда:
— Сядь, Блэйн.
— Что за игру вы затеяли?! — Виктор в гневе уставился на собственное отражение в зеркале, представляя перед собой поганую рожу Сойера, стоявшего по ту сторону. — Хотите, чтобы я купился на такую дешёвку?
Дверь в комнату распахнулась, и на сцене появилась Доусон. Обменявшись многозначительными кивками с Оливией, Габриэла уселась на стоявший рядом с ней стул и веером разложила на столе несколько разноцветных пластиковых папок. Затем сдержанно, не поднимая головы и не глядя на Виктора, вымолвила:
— Тебе ведь сказали. Сядь.
Вэйл послушался. Сел. Хотел скрестить руки на груди, но в последний момент вспомнил о проклятых кандалах и уложил их перед собой ладонями вниз, кончиками пальцев касаясь разложенных Габриэлой документов.
— Ну? Теперь вы поведаете мне, зачем устроили весь этот спектакль?
Доусон пробежалась взглядом по папкам и остановила свой выбор на жёлтой.
— Думаю, понять, что это такое, тебе будет не так уж и сложно, доктор, — она раскрыла папку и, вынув несколько листов, передала их Виктору. И, пока он ошалело вчитывался в скакавшие перед глазами строчки, невозмутимо вещала: — Ты вот вроде умный парень, столько лет головы всем дурил, жил под чужим именем, следы своей деятельности отлично заметал, но неужели ты не испугался, когда мы заинтересовались историей Ингрид Сноу? Ты ведь должен был догадаться, что после чудесного воскрешения Кэссиди у следствия появятся вполне резонные подозрения относительно реальности смерти Теодора Блэйна? И, как провозившийся в морге большую часть своей жизни человек, должен был понимать, что образцы его ДНК хранятся в базе.
Побледневший Виктор отложил оба листка с медицинскими заключениями в сторону. Доусон, не скрывая своего злорадства, продолжила:
— Сообразил теперь? На начальном этапе расследования мы убедились в том, что Теодор Блэйн гниёт в могиле. И тогда взялись за его сына, тоже слишком удачно оказавшегося мёртвым. Пришлось провести сравнительный анализ ДНК всех главных фигурантов дела с образцами крови Блэйна. Мы искали совпадения. И было выявлено лишь одно. Мы искали сына, но нашли дочь. Оливию Мур, — Доусон указала на один из лежавших перед Виктором документов. — А тебе, — кивок в сторону второго листка, — в некотором роде повезло. Повезло остаться вне подозрений. Если бы ты оказался его настоящим сыном, мы бы сразу на тебя вышли.
Повезло… Вэйл потёр пальцами занывшие виски, стараясь переварить полученную информацию.
— Так что, как видишь, я тебе не врала, — холодно бросила Лив, заставляя Виктора перевести взгляд на неё. — Нас с тобой ничего не связывает.
— Здесь всё, что у нас есть на твою мать, — слово вновь взяла Доусон. И даже подтолкнула к нему следующую, уже зелёную, папку, но Вэйл никак не отреагировал, продолжая пялиться на Оливию.
Она не его сестра. Невероятно! Он потратил столько лет впустую… Вся его жизнь была построена на заблуждениях! А… а что бы изменилось, если бы он знал правду? Как сложилась бы его судьба, если бы он не вздумал броситься на поиски Ингрид Сноу, чтобы отомстить? Стал бы он убивать сам, если бы знал, что не был рождён чудовищем? Что его кровь не была испорчена генами серийного убийцы?
Он искал себе оправдания в наследственности, но ошибался. Перед ним сидела та, что носила в себе частичку монстра, которого он считал отцом. И он видел в ней тьму. Видел не раз. Но тем не менее ей удалось сохранить в своей душе и свет.