Причина их разочарования более глубока, чем просто житейская неустроенность, – она вызвана тем, что окружающая их действительность оказалась совсем иной, чем им мечталось в лучшие годы. Многие из них вышли в свое время из рядов компартии, некоторые побывали в рядах «леваков», кое-кто даже уходил в буддизм и всевозможную мистику. Но всех их упорно гложет желание понять, почему же все так повернулось. Только об этом – их разговоры, споры, дискуссии.
«Мы шли вперед, как таран, намереваясь разрушить Бастилию, а так ничего и не разрушили», – говорит один из героев.
«Сколько рабочих погибло во время гражданской войны, скольких потом уничтожили, скольких преследовали и бросили в тюрьмы, чтобы франкизм мог жить-поживать, пока медленно, но верно восстанавливался авангард?» – вторит ему другой.
«Авангард был скроен точно по мерке ситуации, он был слабым и шел на соглашение каждый раз, когда ему это предлагали», – подытоживает третий.
В общем контексте первой части романа последние слова очень важны. Теперь в Испании стало общепризнанной истиной, что если бы левые силы оказались более сплоченными к моменту смерти Франко, то и изменения в стране – причем не только политические, но и экономические, социальные и духовные – могли бы стать безусловно более глубокими и позитивными. Но этому, как и полвека назад, помешало то обстоятельство, что испанские левые не сумели преодолеть то, что их разъединяет, создать единый фронт, выражающий коренные интересы Царода, снова они погрязли в «выяснении отношений», мелких стычках и раздорах, в результате которых стремительно сами разрушались, дробясь на все более мелкие группки.
Роман «Пианист» пронизан горечью, но не безысходен: это просто не соответствовало бы взглядам и настрою самого Васкеса Монтальбана. В том же интервью по поводу выхода «Пианиста», которое уже цитировалось, писатель говорил: «Причины нынешнего разочарования очевидны: они вызваны тем, что многие надежды не оправдались. Но тем более необходимо сейчас активное критическое начало, а не пассивность». И тут же Васкес Монтальбан добавлял: главная задача теперь – не дать, чтобы разочарование, особенно сильно распространившееся среди интеллигенции, охватило все общество, ибо это было бы равнозначно «посмертной победе франкизма».[167]
Как же совмещается такая наступательная, исполненная исторического оптимизма позиция писателя с той неприглядной и обескураживающей картиной, которая предстает в его романе, когда автор показывает сегодняшний день Испании?
Вернемся еще раз к концу первой части «Пианиста», хронологически являющейся его развязкой. В чадном сумраке «Капабланки» писатель собирает почти всех персонажей своего произведения.
Не случайно писатель приводит их в кабаре, «гвоздем программы» в котором являются паясничанье и кривлянье травести. Васкес Монтальбан не ограничивается противопоставлением этой чудовищной пародии на культуру чистому и вечному искусству маэстро Роселя, подчеркивая тем самым свое неприятие заполнившей Испанию 80-х годов развлекательной «культуры» коммерческого толка, рассчитанной на самый низменный вкус. Разгул травести в «Капабланке» – символ более глубокого значения, и ключ к такой символике можно найти в предшествующей этой сцене оценочной фразе автора: «Эти жалкие, потрепанные травести-превращенцы наводили на мысль о пародии, вот так же выглядел и Режим…»
Действительно, диктатура Франко, поначалу победоносно объявлявшая себя фашистско-авторитарным государством, затем под давлением обстоятельств хамелеонски трансформировавшаяся в либерально-неокапиталистический строй, лихорадочно рвавшая со своим неприглядным прошлым, чтобы выжить в современном мире, была вынуждена постоянно менять маски, прятать свою подлинную сущность. Однако инерция «травестирования» в испанской политике, по справедливой мысли Васкеса Монтальбана, увы, сохранилась за Пиренеями и после кончины каудильо: нынешняя демократия в Испании также не соответствует тому, чем она себя провозглашает, – левые правят в интересах правых, глубинные структуры страны остаются прежними. «Смена масок» продолжается. И приспособленцы разного рода – как старые, так и новоявленные – охотно принимают правила такой игры, дающей им возможность преуспевать. Но не все в Испании согласны с этим. Водораздел в скопище лиц, мелькающих в «Капабланке», вполне четок и ясен. Противостояние Росель – Дориа здесь становится гораздо шире. Купающемуся в лучах славы самодовольному композитору, представителям местных и центральных властей – от буржуазных националистов из Барселоны до социалистов из Мадрида, – интеллигентам-отступникам из бывшей компании Вентуры явно противостоят уже не только старый маэстро, но и Вентура с друзьями – хотя жизнь пошатнула их былые представления, хотя они сомневаются и мучаются, исконные жизненные установки у них прежние. А потому они, идеалисты, прячущиеся за маской показного цинизма и фривольности, не приемлют поучений изворотливых прагматиков – своих бывших друзей и однокашников, которые приспособились к новой реальности и благополучно преуспевают в ней.