– Вижу я, вижу твою рожу.
– Это я, Юнг, сын сеньоры Асунсьон, я пришел с отцом.
Женщина подошла к окну, подняла раму и оказалась лицом к лицу с незваными гостями.
– И правда, ты, Юнг. Простите за грубые слова, покою нет от близнецов с улицы Сера, дурачки от рождения, то и дело ходят сюда, показывают мне голый зад, гадости говорят. А с вами, я вижу, и сеньориты молоденькие. За советом пришли ко мне?
– Нет, нет, не за этим, сеньора Ампаро, просто мы решили прогуляться, показать наши крыши этому сеньору, он музыкант, и приятелю Андреса, Кинтане.
– А мальчик? – спросила сеньора Ампаро с некоторой опаской.
– Племянник Андреса, внук сеньоры Паки и сын модистки Роситы.
– Детка, твоя мама сшила мне вискозное платье, точь-в-точь как в журнале «Для тебя».
И наконец, расплывшись в улыбке, сеньора Ампаро подняла раму до отказа, и они все, один за другим, прыгнули в комнату, которая служила кухней, столовой и храмом одновременно, потому что в нише, украшенной искусственными цветами, сиял разноцветными гипсовыми лучами чудотворный образ Пресвятой девы, а на буфетной мраморной доске мерцали лампады – в чашах с водой и маслом, – освещая фотографии, которые клиенты принесли хозяйке.
– Фотокарточки сыновей, мужей или женихов, они ушли на войну и не вернулись, пропали без вести – может, умерли, а может, в плену. Я ставлю перед каждым масляную лампаду, чтобы Господь или Великая удача осветила им путь к дому. Иногда карты раскидываю, судьбу гадаю, снимаю тоску, молю Пресвятую деву и три раза читаю молитву Михаилу-архангелу. А вам двоим хорошо бы помолиться о помощи Святой Рите Касиайской, потому как, вижу, вы девушки в самом соку, а смеетесь будто еще нетронутые.
– Нам ничего не надо, сеньора Ампаро, мы заглянули просто из любопытства и не станем вас долго беспокоить. В тусклом свете кухни глаза дона Энрике за треснувшими стеклами очков казались красными и больными, словно раненными стеклянными осколками.
– Вам-то не надо, а мальчонку, по лицу вижу, тоска гложет.
– Это у него от глистов. Мы даем ему сахарные пилюли доктора Састре-и-Маркеса.
– Тоска у него.
– Глисты, солитер.
– Тоска. Иди-ка сюда, сынок.
Женщина посадила мальчика к себе на колени, сама села лицом к святой и зашепталась с ней о чем-то, а большим пальцем левой руки между тем трогала прозрачный лобик ребенка. Потом поставила мальчика на пол, опустила пальцы в чашу с водой и толчеными цветочными лепестками и мокрыми пальцами начертала на лбу мальчика какие-то знаки.
– Если делать так три раза в неделю, тоска уйдет.
– Не знаю, с чего у него тоска. Он в доме – король.
– В жизни всегда есть темная полоска, она отделяет радость от печали.
– А, пожалуй, правда, после того как отец вернулся из тюрьмы, малый вроде как загрустил.
Женщина торжествующе подмигнула – мол, а я что говорила! – словно призывая всех остальных в соавторы счастливой догадки.
– Скажи сестре, пусть приводит его ко мне. Я за это ничего не возьму. Кое-что перешьет мне, а я сниму тоску с мальчонки, вот мы и будем в расчете.
– Но у него и глисты.
– Глисты от тоски заводятся.
– А вот я хотела бы узнать…
– Что бы ты хотела узнать, девушка?
Магда не решалась сказать, сестра толкала ее локтем в бок.
– Я бы хотела узнать, вернется ли в мою жизнь один человек.
– Блондин или брюнет? Женатый или холостой? Встает с правой ноги или с левой?
– Он был… брюнет, брюнет и очень сильный. Был женат, но жена умерла от плеврита, а вот с какой ноги он встает, не помню. Он был артистом.
– Каким артистом?
– Цирковым. Женщину привязывали к доске, а он бросал кинжалы, и все, все вокруг нее втыкались.
– Ты была его невестой?
У Магды дрогнул голос:
– Я с ним жила. Три месяца. В цирке. Это меня привязывали к доске, а он бросал кинжалы. В Винаросе он пометил меня, в плечо, немного оцарапал ножом, шрам остался. А еще он гнул стальной брус, а я выносила этот брус и показывала всем, дескать, очень тяжелый, дескать, еле иду.
– Он тебя бросил?
– Цирк прогорел, и мы приехали в Барселону. А однажды утром он пропал, и поминай как звали.
– Ты живешь там же, где жила с ним?
– Нет, но на том месте я оставила для него записку.
Руки гадалки взлетели ко лбу Магды, подушечками больших пальцев она закрыла девушке веки, в то время как другие пальцы ощупывали ее лоб, а потом побежали к ушам и наглухо закрыли ей уши, чтобы не проник ни один посторонний звук.
– Открой глаза. Нет. Он не вернется.
– Почему вы так уверены?
– Я не могу открыть тебе все свои секреты, но ответ на твой вопрос в твоих глазах. Твои глаза полны случайных мужчин.
– За мной ухаживали только двое.