Пианистка для Варвара
Анна Штогрина
Пролог
Нелли
Делаю задумчивый взгляд, но тихонько сглатываю скопившуюся под щекой слюну. Внимательно разглядываю полки, усеянные фруктовыми цукатами, изогнутыми орешками в соломенных шляпах, треугольники аппетитного сыра, тонкие слайсы салями под блестящей пленкой. Не замечаю, как тело само подается вперед, и я прилипаю к витрине "Элит Клаба" — гастрономической вселенной невозможно дорогих продуктов — недостижимых для меня звезд!
В этом супермаркете приобрести еду могут позволить себе самые состоятельные жители города, куда уж мне, нищенке из приюта!
Вздрагиваю, когда меня тянут за шиворот застиранной футболки назад. С опаской, как затравленный зверек, оборачиваюсь и вижу нескольких парней из детского дома из старшей группы.
— Слышь, соплюха, пойдем с нами, прогуляемся, — говорит старший и недоброжелательно кивает в сторону переулка, что б у меня не было шанса отказаться.
Отдергиваю рукой одежду и отвечаю дерзко
— Нет, я уже должна вернуться в детский дом. Иначе Зарина Емильяновна меня накажет, — вспоминаю за директриссу специально, чтоб и парни устрашились наказания этой скалистой грузной дамы.
Предводитель шайки задумчиво кивает и прячет ладони в карманы-хулиганы в джинсы.
— Мелочь, сделаешь нам одно одолжение, и мы тебя отпустим. Вечером принесу тебе этих орехов и сыр.
Мечтательно кошусь на витрину супермаркета. До чего же хочется попробовать деликатесы!
— Что надо сделать?
— Прогуляешься с нами. Менты тебя не станут обыскивать, а мне необходимо передать подарок товарищу, — длинный тощий брюнет распахивает жилетку и жестом указывает на внутренний карман. Край конверта выглядит пузатым и забитым опасной неизвестностью.
Мне всего четырнадцать, но я прекрасно осведомлена, что беспризорники часто подрабатывают доставляя разные незаконные препараты и оказывая услуги богатым бизнесменам.
Чувствую, как к горлу подкатывает дрожь и туманное предчувствие опасности.
— Нет, не хочу орехи и сыр. Мне вообще ничего не надо. Лучше я просто пойду. Вы и сами справитесь с конвертом, он не тяжелый!
Злобная шпала прищуривается и выдает голосом ниже, шипя мне в лицо:
— Не выпендривайся, Нелли! Я знаю твою койку и твоего дружка булочника. Хочешь, чтоб завтра из его пекарни пылал красивый костер, а он сам умывался кровавыми соплями?
Содрогаюсь от угрозы, как от удара под дых. Старшие ребята из нашего приюта обычно не задирают младших. То, что я так невовремя оказалась на их пути и стала нужной им для незаконного дела — чистая случайность. А их угрозы не что иное, как бахвальство. Кишка тонка у малолетних пацанов устроить поджог "Кренделя".
По их непреклонным выражениям на обозленных лицах, я понимаю, что меня не отпустят, пока я не выполню просьбу.
— Хорошо, давай сюда этот конверт, — протягиваю раскрытую ладошку.
Длинный сгибается пополам и заслоняет меня от случайных прохожих. Ловко задирает мне футболку, оголяя живот. Я не успеваю отойти, как он прячет увесистый конверт мне в спортивные шортики под резинку.
Сверху натягивает футболку, что б скрыть очертание ношы под складками ткани.
С довольной ухмылочкой, он поддевает мой нос пальцами и щелкает по щеке.
— Умница. Видишь, ничего страшного не произошло. Пять минут прогуляешься с нами, зато вечером с подружками будете шиковать. Сыром закусывать мед, и с чаем лопать мармеладки.
Я отшатываюсь и раздраженно хлопаю его по пальцам, которые воняют сигаретами и грязью.
— Давай, топай маленькими ножками за нами, мелочь.
Сжимаю кулачки и оборачиваюсь в сторону переулка. Прямо перед нами на мостовой останавливается длинная блестящая машина — монстр. Высокий и широкий кузов закрывает собой весь уличный пейзаж и выглядит грозно среди простых легковушек. Начищенный до ослепительного блеска черный металл отражает мою искаженную фигурку.
— Ну, пошли, чего замерла! — бормочет предводитель шайки беспризорников.
А я словно окаменела. Смотрю, как в замедленной съемке американский экшн.
Двери чудо-автомобиля из фантастического будущего распахиваются. Из него начинают выходить мужчины. Они взрослые и крепкие, мусульманской наружности. Громко разговаривают между собой, вызывающе нагло смеются, не смущаясь прохожих.
Из всех их слов я различаю несколько имен, чаще всего мелькает "Ризван".
Присматриваюсь к темным щетинистым лицам и безошибочно выделяю того самого Ризвана. Взгляд опасный, как острие бритвы, встречается с моим. Стыд и смущение мне пока не знакомы и в силу девичьей непосредственности, я неотрывно пялюсь в ответ.