Немец несколько секунд сидел ровно и раздумывал, как ему поступить. Его нахождение в опасной близости давило на психику. Хотелось сорваться и нагрубить, вытолкать его за дверь. Желательно кинуть в догонку вазой.
Наконец, Джеррит вальяжно и медленно поднялся из кресла. Направился в сторону открытой двери.
Мы с отцом смотрели на его спину в напряжении. Поскорее бы он уже ушел!
Швайгеров задержался на пороге и обернулся. Посмотрел на меня и произнес с горечью:
— Мне жаль, Нелли, что твой отчим исчез. Был рад повидаться, красавица. Уверен, что это не последняя наша встреча. Надеюсь, когда придет время, ты примешь верное решение. Я буду ждать.
С этими странными пожеланиями, незванный гость скрылся в коридоре.
Мы с папой выдохнули с облегчением, когда хлопнула входная дверь.
— Псих какой то. Нелли, есть еще женихи о которых я не знаю? — с добродушной улыбкой спросил отец.
— Вроде только этот Джеррит. Пап, я надеюсь, он ничего плохого не сделает тебе? Он упомянул про твой бизнес… Я бы не хотела, чтоб из-за меня у тебя начались проблемы, — взволнованно спросила я.
— Нелли, самой моей большой проблемой была потеря любимой дочери. Теперь, когда ты рядом, нам с Таней большего счастья и не надо. А деньги это бумажки. Поверь, если я сумел создать свою компанию, то и уберечь от пакостей фашиста смогу.
Папа поцеловал меня в лоб.
— Поехали, мы опаздываем на работу. Прихвати нам пару сендвичей. Поедим в машине, — бодрее скомандовал он.
Глава 28
В арт галереи Славы Костровой специально для меня установили пианино. Не удивлюсь, если эту идею проспонсировал отец.
Сегодня Слава разлекламировала мое выступление, и собрался весь бомонд города. Я и не думала, что в наше время электронной музыки еще остались ценители классики.
Я очень нервничала перед тем, как выйти в зал. Теребила шнурок на поясе юбки. Придирчиво оглядывала в зеркало свои уложенные в ракушке волосы, распустила их, вытащив шпильки. Они плавными волнами очертили мое личико и подчеркнули блеск испуганных глаз.
Мой дебют в качестве пианистки все встретили добродушно.
Среди разодетой и надушенной толпы я увидела родителей, которые стояли в обнимку возле репродукции Леонардо да Винчи "Тайная вечеря".
Меня вдохновил и поддержал образ любящих людей.
Страх испарился окончательно стоило коснуться новеньких блестящих клавиш…
Я снова играю на пианино. Шопен "Весенний вальс". С музыкой льется моя душа. Моя боль и радость. В нирване от захватившей волны звуков меня несет в прошлое. Детский дом, лишения. Слезы наворачиваются на глаза, пропитывают ресницы. Я прикрываю веки отдаюсь на волю Шопена. Пусть лечит меня, вдохновляет. Отгоняю воспонимание, когда впервые увидела Ризвана, и он трепал меня за шкирку, как нашкодившего котенка. Сегодня не его день. Его дней в моей жизни вообще больше нет!
Калейдоскопом вспыхивают картины — я в доме приемного отца, занимаюсь с репетиторами и тренируюсь до изнеможения, чтоб стать достойной его любви и оправдать оказанное доверие.
Очередная боль на высокой ноте, мое разочарование. Я всего лишь рабыня на продажу богатому немцу Джерриту Швайгерову. Для меня неприятный старик, а для Захара Даниловича — выгодная сделка.
Вспышка — снова Ризван Курбанов. Зверь, вырвавший меня зубами из цепкого капкана чужих планов.
Пальцы соскальзывают с клавиш. И вот уже льется другая мелодия. Вивальди "Зима". По коже мороз, сердце трепещет, пытаясь разбить сковавший его лед страха. Чернильные зрачки варвара будоражат воображение. В них одержимость, ненависть, злость. А еще похоть. Густая и черная, как чернила каракатицы. И я уже пропитана ей насквозь. После жизни в доме Ризвана, его пошлых касаний, его унижений, я отравлена. Думаю о своем мучителе каждую ночь, в бреду просыпаюсь, пытаюсь отогнать навязчивый кошмар.
Разврат заразен. И от него нет инъекции, прививки. Ризван Курбанов пророс в меня вирусом, курсирует по венам, истончая их, изматывая меня.
Дерзкий, дикий, порочный, необузданный. Ризван слишком брутальный мужчина, опасный дзюдоист. Для меня ставший наваждением, первым сексуальным опытом, эмоциональным всплеском, который топит все сознание. Образ варвара заманивает в лабиринт без выхода. Только он в конце туннеля. И единственный выход перестать думать о Курбанове — сделать лоботамию. Ведь образ настолько яркого и харизматичного мужчины не вытравить одним лишь желанием забыть его!