— Лично позабочусь, чтобы Ваш напарник «на рынке стоял, в качестве товара». А Вас, офицер, разжалуют. И я не шучу, — сквозь зубы произнес Рей.
— Вон отсюда!
— Господин Салэс, а как же тот мужчина на верхней полке…
— Вон я сказал!
Пограничники предпочли исчезнуть долой с глаз Рея. Это было чревато для обоих ужасными последствиям.
— Малышка, — Рей ласково поднял голову девушки. — Роза, Розочка, все хорошо. Тихо-тихо, все хорошо. Все хорошо, малышка, — он подхватил девушку на руки, и, выйдя из своего купе, вернулся к Зелману.
Уложив потерявшую от волнения сознание Розу на ее полку, он взглянул на Зелмана.
— Так понимаю, ты ничего не успел сделать?
— Не мог, и не успел, — констатировал Аркур, доставая из аптечки девушки нашатырь. — Предусмотрительная она у тебя. Держи, — он протянул пузырек другу.
Рей дрожащей рукой поднес нашатырь к носу девушки. Закашлявшись, Роза очнулась секунд через двадцать. Отставив пузырек, Рей прижал ее к себе. — Все, малышка, второй раз вместе едем. Прости, прости, пожалуйста, дурака, совсем позабыл, что до границы не так долго ехать, забыл придти.
— Все хорошо Рей, — тихо, почти неслышно прошептала Розмари. — Они ушли? — она еще не до конца отошла от шока.
— Да-да, и больше не придут.
Зелман встал. — Схожу к проводнику за льдом. А то уже через десять минут синяки будут, — он кивнул на руку девушки, на которой алели следы от железной хватки пограничника.
— Сейчас, сейчас обработаем тебе руку, выпьешь снотворное, как доктор говорил. И будешь спать, да, малышка?
— Рей, в который раз ты спасаешь мне жизнь? — улыбнулась Роза, утыкаясь в плечо аристократа.
2.10
Следующий час Рей не покидал купе Розы и Зелмана. Двое аристократов вначале успокаивали девушку, которая пребывала в состоянии шока, и была крайне напугана, а затем, Зелман обработал девушке ее руку. Приложил лед, если выражаться проще.
В конце концов, Рей согласился пойти поспать, оставив отказывающуюся принимать снотворное Розмари наедине с Зелманом.
— Ну? — изогнул бровь аристократ. — Чего отказываешься спать, а? — он присел около девушки, осуждающе глядя ей в глаза.
— Я же обещала выпить с тобой чаю, — улыбнулась Роза, подавая Зелману стакан. — Еще теплый.
— Ну, ты даешь. Ты потеряла сознание, у тебя был шок, но ты все равно помнила о том, что хотела со мной чайку попить? Поражаюсь тебе, зайчонок.
Рассмеявшись, Роза протянула аристократу шоколадный рулет, предусмотрительно утащив к себе второй. Она уселась в самом углу полки и довольно уплетала сладость за обе щеки. Зелман лишь усмехался, глядя на нее.
Уже было давно за полночь. Часы на руке аристократа показывали пол второго ночи, но они не собирались прекращать трапезу. Чай был вкусным, в меру сладким и слегка горьковатым, как и положено настоящему черному чаю. Шоколадный рулет действительно был свежим и мягким, а его мармеладная прослойка оказалась слишком сладкой и стала идеальным дополнением к не очень сладкому чаю. Зелман также успел оценить по достоинству те орешки в сахаре, что запросила Розмари. Хрусткий орех, сверху покрытый плотной коркой из сахара.
— Признаю, твои сладости превосходны. Хоть и не пробовала многое, а на самом деле, за всю жизнь довелось только эти рулеты отведать — это было очень вкусно, — улыбнулась Роза, подняв к потолку палец.
— Руку дай, — улыбнулся аристократ, отставляя стакан с остатками чая. — Чего ты на меня так смотришь? Я просто посмотрю, не бойся.
— От тебя можно многое ожидать, — хмыкнула девушка, протягивая руку.
— Отлично, следов почти не осталось. Постой, а что это от меня можно ожидать, в твоем представлении? — ухмыльнулся Зелман, отпуская девушку и усаживаясь в другой угол полки.
— Любую пошлую шутку, — буркнула Роза, жалея, что начала этот разговор. — Хотя знаешь, если ты не пристаешь, то с тобой даже можно общаться.
— Спасибо, на добром слове, — рассмеялся аристократ.
Еще около часа они сидели, допивая чай, поедая орешки, которых в пакете оказалось очень много, что не могло не радовать девушку, болтая на разные темы от того, сколько им еще ехать, до того, в какой части города находится поместье Зелмана.
Аристократ пропускал шуточки и колкие замечания, как в адрес девушки, так и ко многим другим людям и личностям, которых они обсуждали. Розмари тоже не упускала момента подшутить над Аркуром, и продолжала убеждаться, что он не такой уж и плохой парень. Если не пытается изнасиловать.
— Так, — вздохнул Зелман, взглянув на часы, стрелка на которых медленно приближалась к цифре три. — Уже поздно, пора ложиться. А то завтра проспишь до обеда, будем тебя из поезда выгружать. Хотя, я не против, — хмыкнул аристократ.
— Учти, что вынести придется и мои вещи тоже!
— Я так не играю, — обиженно отозвался Зелман, вставая и протягивая девушке бутылку с желтоватой жидкостью, из которой она собиралась запить таблетки. На секунду взгляд его скользнул по этикетке, и аристократ с трудом сдержал смех. — Зайчонок, ты точно собираешься этим запить таблетки?
— Ну, а чем же еще? — на ладонь девушки упали две белых таблетки из коробочки. — Думаешь, я никогда лимонадом ничего не запивала? — она взяла бутылку из рук парня.
«Ну-ну, посмотрим, на твой „лимонад“ под названием „Веселый Роджер“» — мысленно хохотнул Зелман.
— Это не лимонад, — в последнюю секунду он взял девушку за руку, дабы остановить ее. Конечно, лицезреть ее реакцию хотелось и весьма сильно, но чувство справедливости и какой-то ответственности за девушку перевешивало.
— А что? — Розмари чуть не подавилась таблетками, которые уже положила в рот. Пришлось все же запить глотком остывшего чая.
— Тебе это пить точно не стоит, — улыбнулся Зелман, забирая у девушки бутылку. — Сидр.
Девушка округлила глаза. — Разве спиртное продают несовершеннолетним?
— Не продают. Но внешне, даже я бы дал тебе не меньше восемнадцати. И тем более, платил то я. Да и эта девушка… Лисэнта, она же всего лишь продавец. Готов спорить, что работодатель просто сказал ей продавать все и всем, чтобы заработать больше денег. Ведь подростки, особенно парни, любят сделать что-то, чтобы показаться крутыми, — Зелман вновь присел на полку девушки. — Например, показательно пьют, либо курят. Грубо себя ведут и ругаются. Они считают, что так можно быстрее стать взрослым. Но быть взрослым, это не значит пить, курить и ругаться. Чтобы стать взрослым — нужно перестать быть ребенком в душе и поумнеть настолько, чтобы повзрослеть.
— Ого, философски. А тебе то это откуда знать? — Роза удивленно взглянула на аристократа, и прижалась к стенке подальше от него.
Мало ли, что он может сейчас вытворить. Тем более уже минут через пять она будет не способна не то чтобы оказать сопротивление, она даже не сможет внятно говорить. Засыпать будет она долго, и еще что-то бормоча под нос. А ночью? Мама дорогая, он же может и не спать. О нет, сколько мыслей то в голову лезет не самых приличных.
— Я и сам не так давно был таким же, — пожал плечами аристократ.
— Все же были подростками, только разными. Но мне пришлось повзрослеть быстро и очень рано, — вздохнул он. Несколько минут он взглядом изучал Розу, словно решая, стоит ли ей рассказывать.
— Иди сюда.
— Чего?!
— Ложись мне на колени, — улыбнулся он. — Расскажу кое-что интересное. Да не бойся, зайчонок. Я ничего не собираюсь с тобой делать до нашего прибытия в Рэмайро.
— Звучит многообещающе. А так рассказать не можешь? Я прекрасно тебя слышу, — сглотнула Розмари, слегка приблизившись к аристократу.
— Мне понравилось, когда ты лежала у меня на коленях. Давай-давай, а то заснешь, — Зелман поманил девушку к себе.
С опаской, она прилегла на полку так, что голова ее оказалась на коленях у аристократа.
— Вот так, — довольно хмыкнул Аркур, поглаживая девушку по волосам.
— Зелман, а, сколько тебе лет? — поинтересовалась Розмари, слегка приподнявшись.
— Это флирт? — хохотнул парень, не переставая гладить светлые волосы Розы. — Двадцать три. Итак, слушай внимательно. Мою историю знают единицы, и тебе я ее рассказываю не из-за великого доверия, не обольщайся. Просто потому, что знаю, что ты через несколько минут заснешь, а к утру уже ничего не будешь помнить. Считай это чем-то вроде сказки на ночь, — аристократ хмыкнул. — Всегда мечтал о своей автобиографии, но я плохой писатель. Я рос в Рэмайро до десяти лет. Вокруг меня все время вились няньки, гувернантки и слуги. Я не умел жить, просто все время слушал остальных и выполнял их требования. О да, я был очень послушным мальчиком. Мамина гордость, наследник для отца. Но все поменялось, во время революции десять лет назад.