Теперь можно и осмотреться. Такое чувство, что я попала в дом какого-то очередного аристократа. После явно веселого праздника. Повсюду разбросаны конфетти, серпантины, мишура и содержимое десятков хлопушек. И все это присыпано то ли снегом, то ли сантиметровым слоем блесток. Но я склоняюсь к снегу.
Босыми ногами я его чувствую, и это не самое приятное ощущение. Но, о мой бог, я в который раз за несколько минут не верю своим глазам. В уголке притаилось фортепьяно. Наконец-то, давай Роза, вперед и с песней!
Падаю на деревянный табурет, по-видимому, его забрали с кухни или из старой кладовой. Но это не важно. Тут же хватаю с пюпитра ноты, заботливо подготовленные для меня Картафилом. Или не подготовленные. Кажется, ангел явно решил поиздеваться надо мной. Среди нотных строк лишь одна надпись: «Щелкунчик не предназначен для орехов, дай ему послужить высшей цели».
Меня словно молнией прошибло. Эти декорации. Они ведь так похожи на сцену из старого балета о Щелкунчике.
— Доброй ночи.
Оборачиваюсь. Ну, это не было удивительно.
— Господин Чайковский, — поднимаюсь с места и приседаю в слегка более изящном реверансе, нежели тот, который посчастливилось увидеть Моцарту. — Прошу прощения, а у вас случайно нет с собой никаких нот?
— Юная леди, а вы куда-то спешите? — композитор улыбается.
— Нет, — опускаю взгляд. Да, думаю, я была слишком резка. — Просто, не поймите меня неправильно. Я уже несколько месяцев не прикасалась к клавишам никакого инструмента.
И сейчас я чувствую себя алкоголиком, которому не наливают в баре очередную кружку пива. Я хочу играть. Почувствовать пальцами клавиши, душой отдаться мелодии и почувствовать ее своим сердцем.
— А вы знакомы с моим творчеством? — он не перестает улыбаться. Я его забавляю? Ну, пусть. — И, если да, то, что бы вы хотели сыграть?
Он дает мне выбрать. До этого обычно мелодии выбирали за меня. Да и композиторов за меня тоже выбирает Картафил. Интересно, а как бы я среагировала, если бы и в реальной жизни мне кто-то подсовывал собеседников одного за другим? Это же дурной тон. Но ангелу это не ведомо, скорее всего.
— Раз уж мы в таких дивных декорациях, — пожимаю плечами. Зачем я тяну резину? Знаю же, что время композиторов ужасно ограничено. Я ведь изначально знала, какую мелодию я хочу сыграть. — Танец Феи Драже.
— Я отдам вам эти ноты, — кивает композитор. — Но, если можно, не могли бы мы сейчас поговорить? После моего ухода я оставлю вам время для более близкого знакомства с этим инструментом.
— Да, конечно, — радостно улыбаюсь. Чуть не подпрыгиваю на месте. — Мы можем поговорить на абсолютно любую тему, которую вы изволите назвать, — как же я порою становлюсь галантна. Самой страшно.
— Поговорим о Пианистке? — он кивает мне на пол, внезапно опускаясь прямо в этот странный снег.
— Что? — опешив, я тоже падаю на пол, усаживаясь напротив композитора.
— Мне райская птичка напела о том, что вы, мисс, возможно, станете первой Пианисткой. Так ли это?
Он говорит это с таким придыханием, словно перед ним живая легенда. Словно сам оказался на моем месте и говорит с кем-то настолько великим, что даже кровь стынет в жилах от одного осознания того, что перед тобою этот человек. Что ты можешь с ним говорить, а многие мечтали бы лишь к нему прикоснуться. Это непередаваемое чувство.
— Первой?..
— А вам никто не сказал?
Да кто бы мне сказал, если мой любимый ангел музыки отмалчивается как самый заправский партизан.
— …раньше никто еще не достигал той самой вершины, которая зовется пределом. Пределом всех человеческих возможностей, — он горько улыбается. — Все, кто приближался к этой отметке…
— Скоропостижно скончались при самых странных обстоятельствах? — нечто подобное мне уже рассказывал Шопен. Я не забываю прошлых уроков, иначе это будет означать, что они прошли зря.
— Вроде того, — хмыкнул, отводя взгляд.- Я бы не назвал это проклятием, но со стороны именно так это и выглядело, если вдаваться в сухие факты. Поэтому мне чертовски хочется спросить. Розмари, вы действительно не боитесь и хотите стать Пианисткой?
И тут я задумываюсь. Ну, в сути, меня никто не спрашивал. Просто Картафил поставил перед фактом, мол, так и так, есть такая возможность, маму повидаешь да на пианино играть научишься. А я что? Я согласилась. И теперь, судя по всему, уже не имею возможности отказаться от данной участи, уготованной мне добрым ангелом музыки.
— Думаю, что да.
В конце концов, не мне жаловаться. В реальной жизни у меня все складывается донельзя отлично, поэтому вешать нос во сне — не комильфо.
Он смотрит на меня с каким-то затаенным восхищением. А затем лишь молча протягивает мне несколько нотных листов, сшитых воедино.
…И с улыбкой исчезает, а образ его рассыпается снегом. Но вместе с ним не исчезают окружающие меня декорации сна. Неужели он действительно позволит мне сыграть на фортепьяно? Хотя бы во сне, но это будет прекрасно, я уверена.
Переворачиваю листки и провожу пальцами по чернилам. Эта бумага выглядит потрепанной и старой. Неужели у меня в руках оригинал?
Вдыхаю запах бумаги, и одними губами шепчу заветные слова:
— Щелкунчик. Танец Феи Драже.
4.08
Впервые за все время пребывания Розмари в Алжире над городом сгущались тучи. Это вполне могло окончиться дождем, хотя шансы и были ничтожно малы.
Рей и Роза стояли на причале, ожидая, пока матросы услужливо справятся с багажом аристократа. На палубе стоял Кейдар, нетерпеливо ожидая, пока эти двое распрощаются со своим провожатым. Зелман сам словно олицетворял сейчас пасмурное небо. Он был зол. Старался не подавать виду, но ему это удавалось просто ужасно.
— Рей, вы серьезно собираетесь отправиться обратно вместе с этим подонком? — Зелман непонимающе смотрел на друга.
Тот лишь пожимал плечами. Он не видел в нем никакой злобы или враждебности. Но не Зелман. Тот, лишь увидев работорговца в порту, заподозрил неладное. Слишком спокойным казался ему владелец судна.
— Ты не считаешь, что это может быть опасно? — аристократ придержал друга за рукав.
Рей лишь покачал головой.
— Роза сказала, что она доверяет ему. А я склонен доверять ей. Заметил, что она неплохо разбирается в людях.
— У меня другие мысли на этот счет, но, черт побери, Рей, я уверен в тебе. А ты уверен в ней. А она в нем. Замкнутый круг! — Зелман раздосадовано пнул стоявшую поблизости бочку с рыбой. — Что ж, надолго не прощаемся, я все равно скоро буду в Шалле. Устал уже путешествовать. Хочу посидеть дома, у камина, с пледом и чашкой горячего шоколада.
— Заезжай к нам, — Роза просунула голову под рукой Рея, одарив Зелмана лучезарной улыбкой. — А я заварю тебе горячего шоколаду, и даже положу туда несколько кусочков зефира, — девушка подмигнула аристократу.
— От такого предложения грех отказываться, — Зелман рассмеялся. — Берегите себя, голубки. А я, пожалуй, пойду. Не люблю долгих прощаний с размахиванием платочком вслед кораблю, удаляющемуся в закат. Так что, удачи!
Он развернулся и быстрой походкой удалился с причала, на ходу еще что-то бормоча себе под нос. Сколько бы зеленоглазый аристократ не улыбался, он все еще таил в душе злобу и сомнения относительного провожатого его друзей. Но Зелман понимал, что ему совершенно не по силам переубедить чертовски упрямого Рея.
Время погрузки пролетело удивительно быстро. Кейдар подал матросам знак отдать швартовые, вскоре последовал приказ поднять паруса. Рей с Розой скрылись в выделенной им каюте.
— Знаешь, по чему я скучал? — Рей улыбнулся, подкравшись сзади к девушке, стоявшей у зеркала.
— Даже не догадываюсь, — Розмари хихикнула, ощущая теплое, щекочущее дыхание Рея на своей шее. — Удивишь меня?
— Удивлю, — аристократ совершенно спокойно пожал плечами. — Присядь, — опустив руки на плечи Розы, он слегка надавил на них, заставляя девушку опуститься на табурет, стоявший перед зеркалом.
Розмари послушно опустилась, в зеркале пристально наблюдая за движениями Рея. Аристократ достал из сумки щетку для волос и коснулся ею взъерошенных прядей Розы. Девушка хохотнула в кулачок, но совершенно не подала виду, что была удивлена.